1938 года

Предшественник: Леплевский, Израиль Моисеевич Преемник: (и. о.) Кобулов, Амаяк Захарович
Иван Александрович Серов Рождение: Алексинский уезд , Тульская губерния Смерть: Москва , РСФСР Военная служба Звание: Награды:

Александр Иванович Успенский (27 февраля - 27 января ) - высокопоставленный сотрудник ЧК-ОГПУ-НКВД , комиссар государственной безопасности 3-го ранга (25.1.1938) , нарком внутренних дел Украинской ССР .

Биография

Сын лесника. Родился в селе Верхний Суходол Алексинского уезда Тульской губернии. Окончил школу (), начальное училище (1910-1912), Тульское 2-х классное училище (), 2 класса духовного училища (Тула, ).

Побег и арест

В ходе следствия признал себя виновным как в контрреволюционном заговоре, в который, с его слов, был в 1934 году вовлечён тогдашним замнаркома Г. Е. Прокофьевым , так и в шпионаже в пользу Германии (якобы был завербован своим бывшим начальником Г. П. Матсоном ещё в 1924 году). 27 января 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Успенского к расстрелу. Расстрелян в тот же день на полигоне «Коммунарка» . Не был реабилитирован.

Награды

• 02.07.1937 - орден Ленина
• 03.04.1930 - орден Красного Знамени № 21217/20217
• 22.02.1938 - Медаль «ХХ лет РККА»
• 1929 - Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)» № 475
• 04.02.1933 - Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)»

Напишите отзыв о статье "Успенский, Александр Иванович"

Примечания

Ссылки

• // Петров Н. В., Скоркин К. В. / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. - М .: Звенья, 1999. - 502 с. - 3000 экз. - ISBN 5-7870-0032-3 .

Отрывок, характеризующий Успенский, Александр Иванович

– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C"est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?

БЕГСТВО НАРКОМА УСПЕНСКОГО

Еще с самого начала он понимал, что рано или поздно его возьмут: как-никак двадцать лет прослужил в чека, сам натаскивал молодцов .

Сколько раз невообразимо явственно представлял себе он эту картину: крепко сбитые ребята в двубортных костюмах; негромкий, но повелительный голос; скрип отъезжающего «воронка»…

Эта сцена снилась ему даже по ночам, и тогда он вскрикивал и сквозь сон слышал, как недовольно ворочается рядом Лариса.

А вот поди ж ты, когда это наконец произошло – не во сне, наяву – от неожиданности он вдруг растерялся.

«Гражданин Шмашковский? Иван Лаврентьевич?» и, не дожидаясь ответа: «Проедемте с нами».

Разом пересохло во рту. Словно от водки поплыла голова. Он шел по перрону в плотном кольце молодцов, своих недавних коллег, и в такт бьющейся на виске жилке стучала шальная мысль: наконец-то… Слава богу…

Не будет больше метаний по стране, случайных квартир и вечного страха. «Мучительный конец лучше бесконечного мучения», – вспомнилась почему-то фраза, так любимая Ежовым…

Совершенно секретно

Лично

Начальнику 1 спецотдела НКВД СССР

капитану государственной безопасности

тов. Петрову 1

«Направляется в Ваше распоряжение спецконвоем особо опасный государственный преступник Успенский Александр Иванович, разыскиваемый согласно Вашего № 26/172384 от 2 февраля 1939 г. под фамилией Шмашковского Ивана Лаврентьевича.

Приложение: ордер на арест, постановление, анкета арестованного, документы и деньги, отобранные при аресте. Нач. 1 спецотдела УНКВД Ст. лейтенант государств. безопасности /Подобедов/ Оперуполномоченный сержант государст. безопасности /Табарданов/».

Нарком внутренних дел Украины, комиссар госбезопасности 3 ранга Успенский пропал 15 ноября 1938 года. Обнаружили это не сразу. Накануне вечером он велел персональному шоферу не заезжать с утра за своей персоной. Сказал, что хочет пройтись. Однако до наркомата не дошел.

Лишь под вечер обеспокоенные подчиненные – обычно нарком в 9 уже был на месте: слишком много в тот год было дел – позвонили ему домой. Анна Васильевна, жена, ответила удивленно:

– Ушел, как обычно, с утра.

Не медля, взломали дверь в кабинет. На столе, сплошь заваленном папками, на самом видном месте лежала записка, наспех нацарапанная карандашом на обрывке листа:

Тела, конечно, не нашли. Да и потом другой водоворот затянул НКВД: в Москве сняли «железного наркома» Ежова. Пришедший на его место Лаврентий Павлович Берия, засуча гимнастерку, принялся «чистить» (любимое словечко Ежова) старую команду. Сбылось евангельское предсказание: и живые позавидуют мертвым.

Кое-кто в самом деле позавидовал Успенскому. Несколько страшных минут – и ты навеки свободен. Не будет ни ночных допросов с пристрастием, ни каменных карцеров, ни переломанных ребер.

«Труд делает человека свободным» – начертано было на воротах концлагерей. Неправда. Только смерть дарует людям абсолютное избавление. Ведь останься Успенский в живых, не избежать бы ему лубянских кругов ада. Личный ставленник Ежова, один из самых близких к бывшему наркому людей. Выполняя его волю, потопил Украину в крови. За полгода почистил десятки тысяч…

…Нет человека – нет проблемы. Но на всякий случай жену Успенского арестовали. Требовали признаться, что ее муж не усоп, а отсиживается где-то в схронах или вовсе сбежал за кордон. Она держалась твердо: ничего не знаю. Да и сами чекисты в счастливое исчезновение Успенского не слишком верили, спрашивали больше для порядка, по инерции. Куда, скажите на милость, ему бежать? Граница на замке, мимо Карацупы 2 с верным его Ингу-сом и муха не пролетит. Правда, начальник Дальневосточного УНКВД комиссар Люшков 3 умудрился-таки вырваться, махнул в Маньчжурию. Только было это еще при Ежове, да и разведка донесла быстро.

Нет, успокаивали себя в НКВД, Успенский не мог остаться незамеченным. Следы остаются всегда. Видно, и в самом деле не выдержал, струсил. Знал, что арест неминуем, вот и бросился со страха в Днепр. Не он один. А Орджоникидзе? 4 А Гамарник? 5

Постепенно о пропавшем наркоме забыли. Не до него было. И когда три месяца спустя один из чекистов рассказал, будто на улице нос к носу столкнулся с Успенским, ему поначалу не поверили.

«Да не мог я обознаться, – божился чекист, – нечто я Успенского не знаю?»

Поиски комиссара возобновили с новой силой. Активизировали агентуру. Разослали по всей стране шифровки. И к апрелю наконец вышли на его след.

Воскресший утопленник жил теперь под другим именем – Ивана Лаврентьевича Шмашковского…

С.С.С.Р.

Управление НКВД по Челябинской области

Ордер № 1545

Действителен на 2 суток, сотруднику УГБ УНКВД тов. Сошни-кову.

Вам поручается произвести обыск и арест гр. Шмашковского Ивана Лаврентьевича, проживающего гор. Миасс

Всем органам Советской власти и гражданам СССР надлежит оказывать законное содействие предъявителю ордера, при исполнении им возложенных на него поручений.

Зам. Нач. Упр. НКВД СССР по Челябинской обл.

Александра Ивановича Успенского друзья и знакомые всю жизнь считали счастливчиком. Да и сам он на судьбу особо не жаловался.

В революцию было Успенскому всего пятнадцать. Кем стал бы он, не жахни «Аврора» по Зимнему дворцу? Лесником, как и его отец? Прозябал бы в деревеньке Верхний Суходол Тульской области, где из всех развлечений – водка, охота да воскресная рукопашная – стенка на стенку?

Революция случилась для него очень кстати. Восемнадцати лет записался в партию. Пошел по чекистской линии, благо желающих было немного, да и брали не всех.

Сперва работал в своем родном Алексинском уезде – вырос до начальника отделения, росчерком пера решал судьбы тех, перед кем еще вчера отец его кланялся в три погибели. Грозный начальник губчека Матсон 6 усердного активиста приметил. Перевел к себе в губотдел и в выборе не ошибся.

Когда в 1927-м Матсона назначили полпредом ОГПУ по Уралу 7 , он перетащил за собой и Успенского. Поставил начальником экономического отдела (это в 25-то лет!).

(Особенно радовалась этому назначению жена Матсона – Лариса: отношения с мужним подчиненным завязались у нее еще в Туле. Правда, самому Матсону узнать об этом было не суждено.)

Начальник ЭКО крупнейшего полпредства – Уральского – должность серьезная, можно сказать – политическая. Очень скоро Успенский сблизился с большими лубянскими чинами: Прокофьевым 8 , Мироновым 9 , Гаем 10 – со всеми, кто так или иначе был связан с ЭКУ. Они-то, убедившись в достоинствах младшего друга, – человек свой, надежный, понимающий, таких хорошо иметь рядом, чтобы всегда под рукой, – похлопотали наверху о его переводе в Москву. Сначала, правда, в ЦК решили откомандировать Успенского в Нарпит – с народным питанием были нелады – но Миронов, начальник ЭКУ, пошел к Акулову 11 , упросил оставить в ОГПУ.

В 1931-м Успенский возглавил экономический отдел ПП ОГПУ Московской области. Должность та же, что и раньше, зато номенклатура иная. Столица – она и есть столица. Рестораны, театры, а главное – близость к власти.

Конечно, вождей Успенский видел только издалека, но все же видел. Даже ощущал некую гордость за свою причастность к великим делам – вся подготовка к празднествам в городе ложилась на его плечи. За делами этими он и сошелся со всесильным начальником кремлевской охраны Карлом Паукером 12 , малограмотным венгром, бывшим парикмахером Сталина, пролезшим наверх благодаря умелому куаферству.

Как и все телохранители во все времена, Паукер властью и влиянием обладал огромными. Перевести нового приятеля в Кремль – помощником коменданта по внутренней охране – было для него сущей ерундой.

Впрочем, без Ягоды 13 тоже не обошлось. Нарком Успенского знал, благоволил, слышал о нем много хороших отзывов.

Какое-то время поначалу Ягода, конечно, присматривался. А потом спросил прямо в лоб: как он, Успенский, смотрит на то, чтобы назначить комендантом Кремля верного, надежного человека? «Вы ведь верный человек, Александр Иванович?»

Господи, о чем речь! Собакой цепной готов стать, лишь бы заслужить ваше доверие и благосклонность.

Интересная вырисовывалась диспозиция. С одной стороны, нарком Ягода. С другой – Паукер. Осталось только что Бога за бороду схватить.

Но, видно, не рассчитал Успенский, переоценил свои силы. «Желая скомпрометировать Ткалуна 14 , – признается он потом, – я, под видом наведения порядков в охране Кремля, организовал против него склоку, но это все у меня вышло неудачно, и Ягода вынужден был убрать меня из Кремля».

«Допрошенный по существу предъявленного обвинения Успенский виновным себя признал и показал, что он в заговорщическую организацию был вовлечен в 1934 г. быв. Зам. Наркома Внутренних Дел Прокофьевым. Кроме этого Успенский на следствии показал, что он в 1924 г. Матсоном был привлечен к шпионской работе в пользу Германии, которой передавал секретные сведения о работе НКВД.

Следователь Следчасти НКВД СССР – Мл. лейтенант госуд. безопасности Голенищев».

…Ягода позвонил среди ночи, но звонок Успенского не разбудил. Он не спал, в который по счету раз передумывал, размышлял – где, в чем допустил ошибку.

Успенский пытался объясниться, молил выслушать его, но Ягода перебил: «Довольно». В мембране запищали короткие гудки, и Успенский еще долго сидел с трубкой в руке, будто оцепенел, не решаясь ее положить…

Через несколько дней он уехал в Новосибирск – заместителем начальника УНКВД. Ни Прокофьев, ни Гай, ни Матсон – помочь ничем не могли.

Думал, отсидится в Сибири, страсти улягутся, нарком обо всем забудет. Но плохо, видать, знал он Ягоду.

Начальник Новосибирского управления Каруцкий 15 делал все, чтобы жизнь Успенскому не казалось медом. Специально поручал самые тяжелые дела, на всех совещаниях спускал собак. Однажды Успенский не выдержал: «Василий Абрамович, за что вы так меня не любите?»

Каруцкий пристально посмотрел на него и неожиданно спросил:

– А вы не догадываетесь? Ну?!

Успенский опустил голову.

– Да-да, Александр Иванович, вы совершенно правы. Я имею указание наркома жать на вас. А уж что там у вас случилось, вам лучше знать.

Казалось бы, после такого признания, путь один – рапорт на увольнение, а то и пуля в висок. Личная нелюбовь наркома – это конец всем надеждам, вечная травля. Но недаром все кругом считают Успенского везунчиком.

В 1936-м Ягоду сняли. В Новосибирск приехал новый начальник – Курский 16 . Этот никаких особых указаний на счет Успенского не имел, потому работали нормально. Любви, может, и не было, только на кой ляд эта любовь нужна. Подальше от царей – будешь целей.

Правда, вскоре Успенский начал понимать: в УНКВД творится что-то неладное. Дела фальсифицируются, под расстрел отдают невиновных. Конечно, ангелом он и сам никогда не был. Но раньше-то стреляли классово чуждый элемент – попов, офицеров, кулаков, а теперь принялись за своих. Да и размах пошел другой, промышленный.

«Вы ничего не понимаете, – накинулся на него Курский, когда как-то раз высказал он начальнику свои сомнения. – Это не фальсификация, а высшее достижение методов чекистской работы. Так нас учит нарком Ежов. А вот ваша позиция, товарищ Успенский (он особенно надавил на это – „товарищ“, будто давал понять, сколь мала дистанция от „товарища“ до „гражданина“), отдает оппортунизмом».

Что ж, раз надо перестраиваться, будем перестраиваться. Спрыгивать с локомотива уже поздно – чересчур разогнался, можно и голову расшибить. И Успенский принял правила игры, в который уже по счету раз…

В Центре результатами его работы остались довольны. Когда весной 1937-го он привез в Москву группу арестованных заговорщиков – близился процесс Пятакова-Радека – Курский, ставший к этому времени начальником секретно-политического отдела Наркомата, встретил его очень тепло. По-землячески…

Они сидели за огромным столом в кабинете Курского на Лубянке, пили чай, и начальник СПО, чуть наклонившись, втолковывал:

«Главное изображать, будто ты – жертва Ягоды. Он ведь сослал тебя в Сибирь? Вот и замечательно. А уж я постараюсь перевести тебя в Москву. Нам сейчас хорошие работники во как нужны», – и Курский для пущей убедительности провел ладонью руки по выступающему кадыку.

Интересно поворачивается жизнь! То, что еще вчера было минусом, сегодня стало плюсом. Нелюбовь Ягоды, из-за которой он чуть ли в петлю не лез, оказалась таким же достоинством, как рабочее-крестьянское происхождение тогда, в 1920-м. А ведь отдельные дурачки отворачивались от него, шарахались, травили – думали заслужить похвалу Ягоды. Вот уж они сейчас локти кусают. Где Ягода? Меряет шагами камеру. А он, Успенский, жив и здоров. Так жив, что дай бог каждому.

Летом 1937-го Успенского вызвали в Москву. В кабинете секретаря Ежова, всемогущего Дейча 17 , его уже ждал Курский. Прямо с Лубянки поехали на квартиру к Курскому. Посидели, выпили.

– С наркомом я обо всем договорился, – торжествующе сказал Курский. – Поедешь на самостоятельную работу в Оренбург. Ежов подбирает свою команду, и я за тебя поручился. Понимаешь?

Конечно, Успенский понимал. Поэтому за здоровье Курского пил он с особым чувством. Жизнь начинала казаться ему все лучше и лучше, но на всякий случай он честно спросил:

– А наркома не смущает то, что я был близок с Ягодой?

– Не бойся Николай Иваныча. Ты же видишь – он многих яго-динцев (Успенский внутренне отметил: звучит почти как «якобинцев») оставил на работе, а кое-кого даже продвигает. Главное, хорошо работай.

Больше Успенский своего «крестного отца» никогда не видел – в 1937-м «не страшащийся Ежова» начальник СПО НКВД Курский пустил себе пулю в висок. Он знал, что следующей ночью за ним должны прийти …

Но о судьбе Курского Успенский старался тогда не думать. Жизнь шла в гору. У начальства был он на хорошем счету. В Оренбургской области почистил так много народу, что заслужил публичную похвалу самого Ежова. В июле 1937-го на банкете в квартире у Реденса 18 нарком, изрядно приняв на грудь, – о слабостях Ежова на Лубянке знали все, да и много ли ему, карлику, было надо, – начал громогласно расхваливать начальника Оренбургского УНКВД.

– Учитесь у Успенского, – почти кричал Ежов, – вот что значит хороший работник. И мужик он тоже хороший – настоящий чекист, не чета всяким нюням. Вот вы, – он оглядел притихших за столом комиссаров, – побаиваетесь каких-то никчемных секретарей обкома. Хера! Мы – это все. Мы – это власть.

– А ты, Успенский, не боись, – снова обратился Ежов к Успенскому, – я тебя не обижу. Скоро пойдешь на новую работу.

Ясное дело, после таких слов сердце у Успенского пело, а руки чесались. Надо было показать, что Ежов в нем не ошибается. Репрессии в Оренбурге пошли по-стахановски. Так , что даже в ЦК на это обратили внимание. Осенью Успенского вызвали лично к Сталину.

Не без опаски входил он в Кремль – такой знакомый и такой чужой. Чем закончится разговор с вождем? В Центре предупредили: ЦК недоволен. Говорят, будто он сознательно истребляет партийные кадры.

…Сталин смотрел не мигая, как удав, точно гипнотизировал:

– А скажите нам, Успенский, враг народа Ягода не завербовал ли вас?

В горле сразу же пересохло. Откуда-то со стороны он услышал свой голос – хриплый, ломающийся:

– Товарищ Сталин, клянусь вам, я чист перед партией и вами. Я всегда был честным человеком.

Вождь прищурился:

– И что, никакой связи с Ягодой не было?

– Что вы, товарищ Сталин. Ягода, наоборот, травил меня. Он, наверное, понял, что я не буду выполнять его шпионские поручения. Сослал в Сибирь.

Сталин молчал. Не торопясь, набил знаменитую трубку, затянулся:

– Хорошо, товарищ Успенский, мы вам поверим. Работайте.

Товарищ Успенский! Товарищ! Господи, неужели пронесло?

– Молодец, – похвалил его Ежов, – ты хорошо себя вел. Так и надо. Теперь можно ничего не бояться. Тебе доверяет сам товарищ Сталин.

Правда, Шапиро 19 , зам. нач. секретариата наркома, по секрету рассказал, что Ежов до его похода к Сталину уже заготовил на всякий случай ордер – думал, ЦК прикажет арестовать; но кто старое помянет… Да и не мог нарком поступить иначе. Что такое НКВД? Вооруженный отряд партии…

После этой истории они еще сильнее сблизились с Ежовым. Близость эта внешне, может, никак и не проявляла себя, но внутренне Успенский понимал: то, что сам Сталин отпустил ему грехи, Ежов считает собственной заслугой. А значит, не только доверяет, но и покровительствует, относится как к творению своих рук.

«Если вы думаете сидеть в Оренбурге лет пять, то ошибаетесь. Видимо, придется в скором времени выдвинуть вас на более ответственный участок работы». Шифровка такого содержания за подписью Ежова пришла Успенскому в ноябре 1937-го. Долго ждать не пришлось.

В январе начальник Оренбургского УНКВД поехал на сессию Верховного Совета в Москву. В первый же день его вызвал Ежов.

Нарком был уже совершенно пьян. На столе возвышалась бутылка коньяка.

– Поедешь на Украину, – заплетающимся языком изрек Ежов. И, без остановки: – Выпьем?

Ехать на Украину Успенский не хотел. Он вообще ничего уже не хотел. Непрекращающиеся аресты, расстрелы, пытки не могли пройти даром. Пытался глушить поганые мысли алкоголем, но все равно не мог забыться. В ушах постоянно стояли людские крики – начальник УНКВД не гнушался лично допрашивать врагов.

(«Все это, как снежный ком, настолько возрастало, – признается он потом, уже после ареста, – что иногда мне самому становилось страшно. Я понимал, что рано или поздно это кончится плохим».)

Ежов, однако, был непреклонен.

– Вопрос решен, – с пьяным упорством твердил он, – сказано тебе: поедешь, значит поедешь.

Нарком даже решил оказать Успенскому великую честь – лично помочь в работе. Вместе с бригадой сотрудников центрального аппарата НКВД Ежов отправился в Киев. Вот как описывает этот «шефский визит» сам Успенский:

«В Киеве каждый из этой бригады занимался тем, что подбирал материалы для арестов, причем материалы тут же фальсифицировались и давались на санкцию Ежову, который в пьяном виде, не читая материалов и даже не ознакомившись с краткими справками, санкционировал эти аресты. Особенно отличался в этом отношении Листенгурт 20 , который ставил перед Ежовым вопрос об аресте военных. Он приносил Ежову громадные списки командиров и политработников, а беспробудно пьяный Ежов подписывал их, не зная даже, на сколько человек он дает санкцию.

Тогда же я получил от Ежова санкцию на арест 36-ти тысяч человек с правом судить их решением тройки НКВД Украины.

Вообще, пребывание Ежова на Украине было сплошным пьянством. Комиссары Ежова ежедневно уносили его вдребезги пьяного на руках».

Методику работы наркома Успенский окончательно уяснил летом 1938-го, когда был вызван на заседание Политбюро. Оценку давал ему Ежов. Естественно, представил в лучших тонах. Затем разговор перешел к «оперативным» вопросам.

Из показаний Успенского:

«На вопрос И. В. Сталина, по каким материалам арестован Булах 21 , Ежов заявил, что на Булаха дает показания Дейч, как на немецкого шпиона. По приезде из ЦК в моем присутствии Ежов вызвал Шапиро и дал ему задание допросить Дейча и добиться от него показаний, что Булах немецкий шпион. Такую же практику я стал применять на Украине».

Ох, лукавил Александр Иванович. Еще задолго до Украины начал применять он «такую практику»…

Из протокола допроса бывшего наркома внутренних дел Белоруссии Б. Бермана 22:

«В 1938 году на совещании в НКВД СССР выступил Успенский и заявил, что он спас Красную Армию (!), так как ликвидированные им в Оренбургской области повстанческие организации, вооруженные берданками, чуть-чуть не разоружили мотомеханизированные корпуса Красной Армии».

Нет, недаром газеты называли сессии Верховного Совета судьбоносными. После первой сессии, в январе, он стал наркомом Украины.

Приехав на вторую, в августе, от всезнающего Шапиро услышал сенсационную весть.

– У Ежова большие неприятности, – говорил Шапиро, нервно расхаживая по кабинету, – в ЦК ему не доверяют. Ходят слухи, что замом придет какой-то человек, которого нужно бояться.

Ежов уже и сам предчувствовал неладное. Пить он стал еще больше, хотя, казалось, больше было и некуда. У себя на даче, куда как-то раз затащил Успенского, постоянно твердил, что надо всех расстрелять, лишь бы никто ни в чем потом не разобрался.

Когда Успенский возвращался с дачи в Москву, в голове, несмотря на выпитое, все крепче утверждалась мысль: надо бежать. Что он ответит, если от него потребуют объяснений? За что расстреливал десятки тысяч невиновных? Валить на Ежова? Но Ежова наверняка объявят врагом народа, как это проделали уже с Ягодой, и на этот раз отвертеться не удастся. Об их близости знают все. Мавр сделал свое дело…

В сентябре 1938 года, взяв жену и 15-летнего сына, Успенский выехал в Житомир. Он хотел нелегально перейти польскую границу, но в последний момент банально струсил. Подумал: а если, неровен час, поймают? Тогда – никаких шансов. Верная смерть. Нет, лучше пусть идет все своим чередом. В конце концов, может, не зря считают его везунчиком. Может, опять пронесет?

Однако кольцо вокруг его шеи затягивалось все сильнее. В августе первым заместителем Ежова был назначен Лаврентий Берия – секретарь грузинского ЦК, земляк Сталина. Успенский понял: это и есть тот человек, появление которого предрекал Шапиро.

На всякий случай Успенский решается запастись документами на другое имя – так называемыми «ДП», документами прикрытия. Подчиненные принесли ему 5 комплектов на разные фамилии, но он выбрал документы рабочего Ивана Лаврентьевича Шмашковского, более других подходящие ему по возрасту. Остальные – сжег.

– Тебя вызывают в Москву. Плохи твои дела.

И под конец будто прочитал его мысли:

– А в общем, сам посмотри, как тебе ехать и куда ехать.

Что такое вызов в Москву, Успенский понимал отлично. Обратно ему уже не вернуться. Что же делать?

Из сейфа он достал документы Шмашковского, задумчиво разложил их на столе. Что ж, отныне он начинает новую жизнь. Жизнь, в которой не будет постоянного страха, расстрелов и пыток. Жизнь, так похожую на ту, от которой 18 лет назад он безрассудно отказался. Тогда ему казалось, что ничего не может быть скучнее, чем тихое, незаметное существование. Теперь – понял он – в этой обыденности и есть истинное, настоящее счастье.

Вспомнилась утренняя роса на листьях, запах леса после дождя. В детстве Успенский любил упасть в траву и лежать, вглядываясь в небо, чувствуя, как забирает оно его целиком; испытывать странный притягательный ужас от осознания того, насколько ничтожен человек в бесконечной вселенной.

На раздумья времени не было. Быстро, наискось – так же, как визировал расстрельные дела, – набросал «предсмертную» записку. В последний раз оглядел свой необъятный кабинет, но никакой жалости не испытал. Только дома, когда зашел в комнату к спящему сыну Витольду, сердце сжалось от тоски.

Жена Анечка собрала необходимые вещи. Сходила, купила билет до Воронежа. Это сегодня-то, когда дети поголовно доносят на родителей, а жены на мужей!

Сколько ни бились, но так и не смогли истребить в русских женщинах эту всепоглощающую жертвенность. Господи, почему только в такие моменты по-настоящему начинаешь ценить тех, кто тебя любит…

Последний поцелуй, последний взгляд… И вот уже состав отправляется от перрона. Прощай, Украина. Нет больше комиссара госбезопасности Успенского. Утонул в Днепре, который чуден только при тихой погоде…

До Воронежа Успенский не доехал. На всякий случай сошел в Курске. Пожил четыре дня у паровозного машиниста, которого встретил возле станции. Из квартиры никуда не выходил – боялся.

Оттуда поехал в Архангельск.

На него посмотрели с подозрением:

– Что-то не больно похожи вы на рабочего…

Успенский скорее убрал за спину свои мягкие, ухоженные руки. Первым же поездом он отправился в Калугу. Оттуда до его села родного можно было рукой подать.

Легенда рабочего себя не оправдывала, хотя документы – за это Успенский мог поручиться – были в полном порядке. Поэтому в Калуге на смену рабочему пришел образ командира запаса. Именно так он и назвался ночному сторожу, у которого снял квартиру: «Командир в запасе. Готовлюсь поступать в Военную академию».

Но долго сидеть на одном месте было неимоверно тяжело. Хотелось знать, что происходит «на воле», ищут ли его, или поверили все-таки в самоубийство. И Успенский поехал в Москву.

Конечно, это было большим риском – его вполне мог встретить кто-то из знакомых, – но есть, видно, какая-то сила, заставляющая людей совершать глупости даже против их воли. Недаром убийц так тянет на место преступления.

В справочном бюро, прямо у вокзала, он без труда получил адрес своего «первого учителя» Матсона.

Успенский знал, что Матсон арестован еще в июле 1937-го. Тогда, после ареста, и мысли не возникало у него снестись с семьей, чем-то помочь да просто хотя бы позвонить – чекистской, как и женской дружбы не бывает, – но теперь оказались они в положении примерно равном. Горе всегда объединяет. Успенский был уверен, что в этом доме его не выдадут.

Он хотел разыскать жену Матсона, думал, работает где-то на периферии, но его ждал приятный сюрприз. Лариса оказалась в Москве и даже – вот чудо – была дома.

Они долго молчали, глядя друг на друга.

– Пройдемся? – предложил он наконец, и в этом коротком слове заложено было много всего, что не смел он произнести вслух.

Они шли по московским бульварам, хрустя свежевыпавшим снегом. Успенский любил зиму: она напоминала ему детские ощущения чего-то сказочного и чистого.

– Лариса, – без обиняков начал он, – меня должны были арестовать, но я сбежал из Киева. Скрываюсь по поддельным документам. Никого ближе тебя у меня нет. Конечно, ты можешь прогнать меня, я тебя не осужу.

Она молчала.

– Так что, уходить мне?

Вместо ответа Лариса прижалась к нему, пахнув такими знакомыми, кружащими голову духами. В памяти сразу ожило прошлое. Их знакомство. Первые тайные свидания. Первая ночь. Дурманящий запах ее волос. До боли стиснутые зубы.

– Но ты понимаешь, чем это грозит. Если меня поймают, тебе не жить…

– Глупый, это не главное. Главное, чтобы рядом был тот, кого любишь… Проживем. Я буду работать еще больше, помогу и тебе устроиться.

Они расстались через день. Условились, что Лариса добьется отправки куда-то в провинцию и до этого момента Успенский безвылазно будет сидеть в Калуге.

Напрасно думал Успенский, что сидение в Калуге есть залог его безопасности. Вышло как раз наоборот.

Под Рождество к нему на квартиру заявился какой-то мужчина. Сказался начальником спецотдела райисполкома. Он долго и занудно расспрашивал хозяина о его квартиранте, и Успенский сразу понял: это ищут его.

Кроме себя самого винить в случившемся было некого; какой черт дернул его отправить письмо свояченице в Тулу? За жену, видите ли, беспокоился. Хорошо еще, хватило ума не оставлять домашнего адреса – писать просил до востребования.

Значит, судорожно размышлял Успенский, письмо перехватили. Или сама своячница проболталась кому по глупости. Да, в конце концов, это и не важно. Важно другое: его ищут, и круг поисков сократился теперь до одной-единственной Калуги. Неделя, максимум две – и кольцо окончательно сожмется.

Для очистки совести он задворками дошел до почтамта, остановился в проходном дворе поодаль – оттуда здание и подходы к нему видны были как на ладони. Если ищут его именно в Калуге, здесь обязательно должна сидеть засада – ждать, когда он явится за письмом из Тулы.

Наметанным глазом Успенский сразу отфиксировал людей, с напускной беззаботностью фланирующих взад-вперед. Так и есть. Это провал.

Не заходя домой, прямо от почтамта полетел на вокзал. «В Москву, в Москву», – молоточками билось в висках.

Дома у Ларисы ждали его хорошие вести. Ей пообещали должность врача в Муроме. В Ларисином положении: муж и отец – враги народа – желание скрыться подальше от Москвы выглядело вполне естественно.

На том и порешили. Успенский едет в Муром первым, снимает квартиру и ждет ее там.

Новый год они справляли уже вместе.

Постепенно семейная жизнь начала входить в колею. Лариса работала. Появились новые знакомства. Для всех окружающих были они солидной семейной парой. Она – врач. Он – литератор.

Казалось бы, опасность миновала. Никто не интересовался скромным «литератором», не наводил о нем справок. Успенский осмелел даже до того, что решился прописаться в Муроме. Однако весной на квартиру пожаловал вдруг участковый. Возможно, это была самая обычная проверка, но Успенскому уже везде чудился подвох. Несколько дней он скитался по Мурому, ночуя где придется до тех пор, пока Лариса не известила: опасность миновала.

Эта, может, и миновала. Но на горизонте возникла опасность иная – может быть, не менее серьезная. Их отношения с Ларисой стали давать трещину. Одно дело – периодически встречаться с женщиной (этакий адьюльтерчик) и совсем другое – жить с ней под одной крышей. Ларису начало раздражать то, что Успенский целиком сел ей на шею: нигде не работает, пьет и ест за ее счет.

«Помоги мне хотя бы сделать документы», – взмолился он после очередного скандала.

В это время Матсон работала в школе медсестер. Напечатать справку о том, что гр-н Шмашковский служил здесь помощником директора по хозчасти, равно как и выписать справку о лечении, не составило особого труда.

Разрыв был уже неминуем. В марте 1939-го Лариса уехала в Москву и назад больше не возвращалась. Вскоре от нее пришло письмо: все кончено, меж нами связи нет.

Успенский писал ей в ответ. Молил пощадить. Клялся в вечной любви. Но Лариса хранила молчание.

Через полгода он сторицей отплатит ей за все. «Это страшно развратная женщина, – покажет Успенский на допросе. – Будучи женой Матсона, Лариса Матсон одновременно сожительствовала с Нодевым 23 – заместителем Матсона, Ошвинцевым – председателем Облисполкома, Уборевичем 24 и Реденсом».

«Между прочим, отец Матсон (Ларисы. – Прим. авт. ) – Жи-галкович Г. В. содержался под арестом НКВД. Со слов Ларисы мне известно, что в целях освобождения отца она специально сблизилась с сотрудником ДТО НКВД (Дорожно-транспортный отдел. – Прим. авт. ) Соловьевым, который якобы вел следствие по делу ее отца. В результате в конце декабря 1938 г. Жигалкович был действительно освобожден».

…После ухода Ларисы Успенский окончательно понял, как смертельно он одинок. Весь мир ополчился против него.

Деньги подходили к концу, и он предпринял последнюю попытку – специально поехал в Москву, пришел к ней, упал на колени. Лариса и слушать не стала: прогнала.

Он вышел на улицу и замер. Что делать? Куда идти? Ему нужно было выговориться, он устал от вечного, гнетущего одиночества. Ноги сами понесли его на Сретенку. Здесь, на углу Садового, жил его ближайший приятель Виноградов, с которым служили когда-то вместе…

– Вот уж кого точно не чаял увидеть, – Виноградов явно обрадовался незваному гостю. Обнял, расцеловал.

«Значит, он ничего не знает», – понял Успенский.

– Как ты? Что ты? Из органов-то тебя, я слышал, поперли?

Всякая ложь должна быть максимально приближена к правде, – это правило Успенский усвоил еще в самом начале своей чекистской карьеры.

– Да, – ответил он, – меня уволили. Был под арестом. Сидел в Бутырке. Только вышел и сразу к тебе: больше друзей у меня в Москве нет.

Выпили по маленькой. Виноградов рассказал, что тоже попал в жернова. Отсидел 4 месяца.

– Кстати, – неожиданно вспомнил он, – на следствии мне задавали много вопросов о тебе. Очень интересовались – где ты да что ты.

Успенский мгновенно побледнел, но Виноградов, по счастью, этого не заметил, продолжал как ни в чем не бывало.

– И Савина – помнишь такого? Пом. нача УРКМ? – тоже расспрашивали про тебя. Ну, мы сразу и поняли, что ты в остроге. Жену твою, слышал, тоже взяли.

«Это конец, – круговоротом неслись мысли в голове у Успенского. – Они не отстали. НКВД по-прежнему охотится за мной. Наверняка и квартира Виноградова под наблюдением».

– Ну ладно, засиделся я, пора и честь знать, – он резко поднялся с места. – Пойду, дел еще вагон.

Вот уж воистину мудрая фраза – идти куда глаза глядят. А куда они глядят? Нигде не ждут Успенского, некуда ему идти. Ни семьи, ни друзей, никого.

По закону Божьему будущий нарком успевал всегда хорошо. Может, потому-то и вспомнилось ему про Вечного Жида, который блуждает две тысячи лет по миру и нигде не находит пристанища.

Ночь он провел на станции в Павлово-Посаде. Оттуда – в Муром. Купил пиджак из грубой шерсти, надел сапоги, подаренные отцом Ларисы, – надо хоть как-то изменить облик.

Поезд быстро домчал его до Казани. Почему он поехал именно туда, в Татарию, он и сам не знал. Собственно, разницы никакой не было. Теперь до скончания века предстояло ему мотаться по стране, ночуя в поездах, на вокзалах и съемных квартирах. В гостиницах без командировочного удостоверения не селили – он ощутил это в Казани, в Доме колхозника.

Из Казани отправился в Арзамас. Оттуда – в Свердловск. На Урал, правда, это он заехал зря, не подумав. Четыре года здесь работал, знакомых – тьма. Кое с кем даже столкнулся на улице – нос к носу. Дай бог, не узнали.

Он едет в Миасс, на золотые прииски. Там, среди шумной оравы артельщиков, легко затеряться. Артельщики – народ лихой…

И вновь ждет его разочарование. Без военного билета не берут даже в артельщики. Два дня он мыкался по городу, потом вернулся на вокзал.

«Куда теперь? – думал он, подходя к кассе. – Может, в теплые края, на Кавказ?»

И в этот самый момент Успенский услышал такие знакомые и потому такие страшные слова: «Гражданин Шмашковский? Иван Лаврентьевич? Проедемте с нами».

На руках звонко щелкнули наручники. Люди в широких, двубортных костюмах окружили его.

В памяти почему-то всплыло искривленное лицо Ежова. Вспомнилось июльское совещание 1937-го. Огромный, залитый светом зал, посреди которого Ежов казался еще меньше.

«Товарищ нарком, что делать с арестованными 70-80-летними стариками?»

«Если держатся на ногах – стреляй, – ухмыльнулся, обнажая желтые резцы, Ежов. – Мучительный конец лучше бесконечного мучения».

Да, прав был Николай Иванович, как всегда прав…

Нет ничего тяжелее, чем упасть с высоты на землю. А уж тем паче, если еще вчера ты сам опускал других.

Сколько бывших прошло через кабинет Успенского: героев, наркомов, разных там деятелей. И у каждого – да, практически у каждого – он читал в глазах это чувство: ужаса, абсурда и покорности. И еще что-то, что превращало человека в животное.

Успенский любил эти минуты, когда вчерашний полубог становился загнанным, покорным существом. Его захлестывала волна сладострастия и какого-то неистовства. Он накручивал себя, заводил, а потом, чтобы забыться, напивался по-черному, убеждая себя, что действительно борется с врагами народа.

А теперь он сам сидит на нарах. И такие же успенские с таким же пристрастием допрашивают его.

Впрочем, нет, первый допрос проводил лично нарком внутренних дел Союза ССР Берия вместе с начальником следственной части Кобуловым 25 . Вот когда вспомнились Успенскому слова Шапиро, помощника Ежова, о Берия: «Скоро придет человек, которого надо бояться».

– Почему вы решили бежать? – спрашивает его Берия. В стеклах пенсне отсвечивает люстра – такие Наркомтяжпром поставил сейчас на поток: советские люди должны жить красиво.

– Я решил перейти на нелегальное положение, боясь ответственности, которая мне грозила.

– За что?

– За участие в антисоветской заговорщической организации.

Берия довольно потягивается: все идет как задумано. Внимательно смотрит Успенскому в лицо, растягивая слова, медленно произносит:

– Да, вражескую заговорщическую работу против ВКП(б) и Советского правительства вы безнаказанно вели на протяжении многих лет. А кого из работников НКВД УССР вы посвящали в планы своего бегства?

Бывший нарком Украины опускает глаза:

– Никого, кроме жены.

– Вы явно лжете, и в этом следствие вас без всякого труда изобличит… – Берия встает, прохаживается по кабинету, повторяет: – Да-да, без всякого труда.

Успенский и сам это понимает. Куда денешься с подводной лодки? Через несколько часов допроса он «признается» во всем. Расскажет, как бывшие комиссары госбезопасности – Матсон, Миронов, Прокофьев, Гай – долго обрабатывали его «в антисоветском духе». Как специально вытащили в Москву. Как в 1934-м Прокофьев, зампред ОГПУ, поведал ему, что группа Ягоды хочет «совершить государственный переворот путем организации в Кремле терактов против членов Политбюро, и в первую очередь И. В. Сталина». Как впихнули его в комендатуру Кремля, чтобы подсидеть и сместить Ткалуна – тогдашнего коменданта.

– Но ведь Ткалун также был заговорщиком? – делает удивленные глаза Кобулов.

– Я с ним связан не был, – легко отбивает шар Успенский, – у них была своя самостоятельная линия заговорщической работы в РККА.

Что правда, то правда: заговорщики кишмя кишели везде – и в ОГПУ, и в РККА. Их было столько, что меж собой они даже не могли сговориться…

Успенский продолжает «откровенничать». Рассказывает, как сняли Ягоду. Как пришедший ему на смену Ежов тоже оказался врагом народа: это выполняя его, ежовскую волю, Успенский истреблял честные кадры – в Новосибирске, в Оренбурге, на Украине.

– Теперь расскажите о вашей шпионской работе, – нетерпеливо перебивает повествование Берия.

– Шпионом я не был, – упирается Успенский.

Берия и Кобулов раздосадованы.

– Вы нагло лжете, – почти срывается на крик нарком, – вам дается возможность вспомнить все факты вашей шпионской работы и на следующем допросе дать правдивые показания.

Что ж, неспроста Советскую конституцию называют самой справедливой конституцией в мире: она впервые дала человеку неограниченные права. Вот и заключенному Успенскому тоже дается право: откровенно рассказать о шпионаже. Другого права у него нет. Да и выхода нет.

И на следующем допросе, ровно через неделю, он четко, по-казенному доложит будущему генералу, а пока еще старшему лейтенанту госбезопасности Райхману 26: да, Ежов приказал ему убить Сталина на первомайской демонстрации в Москве. Да, еще в 1924-м Матсон привлек его к шпионской работе в пользу Германии, а с 1938 года он шпионил и на польскую разведку.

Аналогичные показания дал еще тридцать один сотрудник НКВД, арестованный по делу о «ежовском заговоре». В том числе и сам Ежов.

Дальнейшая судьба Успенского была предрешена. Он и сам это понимал. Но, сидя в тюремной камере, тешил себя только одним: вновь и вновь вспоминал свою 5-месячную одиссею и наполнялся гордостью от того, что так долго он водил всемогущую систему за нос. Он сам был плоть от плоти этой системы, и поэтому гордость его была еще сильнее…

…27 января 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР в закрытом заседании приговорила бывшего комиссара госбезопасности 3 ранга, бывшего члена ВКП(б) Успенского Александра Ивановича к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал.

Впрочем, у этого уникального человека и смерть была особой. В уголовном деле Успенского хранятся… две справки о вынесении приговора. По одной он был казнен 28 января – на другой день после суда. По другой – 26 февраля, то есть через месяц.

Вряд ли мы теперь узнаем, когда это произошло в действительности и какая из справок подлинная. Впрочем, так ли это важно?…

| |

План:

Введение

• 1 Биография
• 2 Побег и арест
• 3 Награды
Примечания

Введение

Успенский, Александр Иванович (27 февраля 1902 года - 27 января 1940 год) - высокопоставленный сотрудник ЧК-ОГПУ-НКВД, комиссар государственной безопасности 3-го ранга (25.1.1938).

1. Биография

Сын лесника. Родился в селе Верхний Суходол Алексинского уезда Тульской губернии. Окончил школу (1910), начальное училище(1910-1912), Тульское 2-х классное училище (1915), 2 класса духовного училища (Тула, 1917).

С февраля 1918 - секретарь Суходольского волостного комитета бедноты, заведующий отделом печати. С мая 1919 начальник Алексинской районной милиции. В августе 1920 переведен в ВЧК - далее секретный уполномоченный, начальник информации политического бюро Алексинской уездной ЧК.

Член РКП(б) с сентября 1920. В сентябре 1923 - марте 1927 начальник экономического отдела (ЭКО) Тульского губернского отдела ГПУ. С марта 1927 начальник ЭКО полпредства ОГПУ по Уралу, с сентября 1931 по май 1933 - начальник ЭКО полпредства ОГПУ по Московской области, одновременно с ноября 1932 - помощник полномочного представителя ОГПУ по Московской области. С мая 1933 до июля 1934 - заместитель полномочного представителя ОГПУ по Московской области. С июля 1934 до февраля 1935 - заместитель начальника Управления НКВД по Московской области.

С 19 февраля 1935 до 28 февраля 1936 - заместитель коменданта Московского Кремля (Ткалун) по внутренней охране.

При введении персональных специальных званий получил звание старшего майора государственной безопасности (29 ноября 1935).

С 28 февраля 1936 до 16 марта 1937 - заместитель начальника Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю.

В декабре 1937 избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.

25 января 1938 года назначен наркомом внутренних дел Украинской ССР. В этот же день Успенскому присвоено звание комиссара государственной безопасности 3-го ранга.

Получил от Ежова санкцию на арест 36 тысяч человек. С 18 июня того же года член Политбюро ЦК КП(б) Украины.

2. Побег и арест

14 ноября 1938 года, зная, что поступивший вызов в Москву за «повышением» означает последующий арест, имитировал самоубийство, оставив в рабочем кабинете записку «Ищите труп в Днепре…». Этим он отвлёк сотрудников НКВД, так как в Днепре был найден его китель и фуражка и пока НКВД проводила поиски в Днепре, Успенский бежал в Воронеж. Жил по заранее заготовленным поддельным документам на имя рабочего Ивана Лаврентьевича Шмашковского в различных городах РСФСР. На Успенского был объявлен всесоюзный розыск. 15 апреля 1939 года арестован в Миассе (Челябинская область).

В ходе следствия признал себя виновным как в контрреволюционном заговоре в который, с его слов, был в 1934 году вовлечён тогдашним замнаркома Г. Е. Прокофьевым, так и в шпионаже в пользу Германии (якобы был завербован своим бывшим начальником Г. П. Матсоном ещё в 1924 году). 27 января 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Успенского к расстрелу. Расстрелян в тот же день на полигоне «Коммунарка». Не был реабилитирован.

3. Награды

• 1929 - Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)» № 475
• 03.04.1930 - Орден Красного Знамени № 21217/20217
• 04.02.1933 - Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)»
• 02.07.1937 - Орден Ленина
• 22.02.1938 - Медаль «ХХ лет РККА»

Примечания

1. 1 2 3 4 Из книги: Н.В.Петров, К.В.Скоркин "Кто руководил НКВД. 1934-1941" - memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb500.htm

скачать
Данный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии . Синхронизация выполнена 09.07.11 13:49:52
Похожие рефераты: Успенский Фёдор Иванович , Успенский Глеб Иванович , Александр Успенский , Успенский Александр Николаевич , Успенский Александр Сергеевич , Александр Иванович , Жук Александр Иванович , Ияс Александр Иванович , Рой Александр Иванович .

Категории: Персоналии по алфавиту , Репрессированные в СССР ,

1902 - Февраль. Тульская губерния, Алексинский уезд, село Верхний Суходол. Родился в семье сторожа-лесника. Русский 1910 - Тульская губерния, Алексинский уезд, село Верхний Суходол. Школа 1912 - Тульская губерния, Алексинский уезд, село Верхний Суходол. 2-х классное училище 1913 - Тула. Духовное училище 1917 - Тула. Закончил обучение в местном духовном училище 1918 - Февраль. Тульская губерния, Алексинский уезд, село Верхний Суходол. Секретарь Суходольского вол. комбеда, зав. отд. печати 1919 - Май. Тульская губерния, Алексинский уезд. Начальник районной милиции 1920 - Август. Тульская губерния, Алексинский уезд. Секретный уполн., уполн. и нач. информации политбюро ЧК 1922 - Февраль. Уполномоченный Тульского губ. отд. ГПУ по Алексинскому уезду 1920 - Сентябрь. Вступил в ВКП() 1923 - Сентябрь. Начальник ЭКО Тульского губ. отд. ГПУ 1927 - Март. Начальник ЭКО ПП ОГПУ по Уралу 1929 - 29 ноября. Старший майор ГБ 1929 - Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)» № 475 1930 - 03 апреля. Орден Красного Знамени № 21217/20217 1931 - 29 сентября. Начальник ЭКО ПП ОГПУ по Московской области 1932 - 27 ноября. Помошник Полпреда (ПП) ОГПУ по Московской области 1933 - 04 февраля. Знак "Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)" 1933 - 14 мая. Заместитель Полпреда (ПП) ОГПУ по Московской области 1934 - 31 июля. Заместитель начальника УНКВД Московской области 1935 - 19 февраля. Заместитель коменданта Московского Кремля по внутренней охране 1936 - 28 февраля. УНКВД Западно-Сибирского края. Заместитель начальника 1937 - 16 марта. УНКВД Оренбургской области. Начальник 1937 - 02 июля. Орден Ленина 1938 - 25 января. Украина . Нарком внутренних дел 1938 - 25 января. Комиссар госбезопасности 3 ранга 1938 - 22 февраля. Медаль «ХХ лет РККА» 1938 - 14 ноября. Киев . Ударился в бега. В служебном кабинете оставил записку, мол, труп ищите в Днепре 1939 - 15 апреля. Челябинская область. Миасс. Арестован 1940 - 16 января. Сталин утвердил список на растрел 1940 - 27 января. Военная коллегия Верховного суда (ВКВС) приговорила к растрелу 1940 - 28 января. Расстрелян. Не реабилитирован Как было дело 14 ноября 1938 года. Этот день в Наркомате внутренних дел Украины ничем не отличался от всех остальных: в половине одиннадцатого утра нарком Александр Успенский , комиссар государственной безопасности 3-го ранга, был в своем рабочем кабинете: принимал людей, производил допрос арестованных, просматривал материалы к очередному заседанию "тройки", читал поступившую корреспонденцию. Как обычно, в шесть часов попросил вызвать машину, чтобы поехать домой пообедать и заодно переодеться в штатское. "Вечером предстоит работа в городе", - бросил он на ходу секретарю. Около девяти часов вечера в штатском и с небольшим чемоданчиком в руках Успенский вернулся в здание наркомата, прошел в свой кабинет и работал там до пяти утра. Затем, выйдя на улицу, он отказался от машины, сказав, что решил пройтись пешком. На следующий день в обычное для него время нарком на службу не явился, не было его на месте и спустя три часа. Дома сказали, что вечером перед уходом на работу он предупредил, что будет занят до утра, но до сих пор не возвращался. Подождав еще примерно два часа, секретарь и помощник наркома решили открыть кабинет запасным ключом. На рабочем столе им бросилась в глаза записка, написанная рукой наркома. В ней говорилось: "Ухожу из жизни. Труп ищите на дне Днепра". В кустах на берегу Днепра была обнаружена аккуратно сложенная верхняя одежда Успенского В свои 35 лет Успенский за короткое время сумел сделать блестящую карьеру в органах ОГПУ - НКВД: был начальником экономического отдела полномочного представительства ОГПУ по Московской области, помощником коменданта Кремля, заместителем начальника управления НКВД по Новосибирской области, начальником Оренбургского управления НКВД. Он пользовался расположением наркома внутренних дел СССР Николая Ежова и не раз доказывал ему свою преданность, выполняя деликатные поручения большой важности. Так, в марте 1937 года перед назначением в Оренбург Ежов в доверительном разговоре поставил перед ним задачу: "Не считаясь с жертвами, нанести полный оперативный удар по местным кадрам. Да, могут быть и случайности. Но лес рубят - щепки летят. Имей в виду, в практике НКВД это неизбежно. Главное, что требуется от тебя, - это показать эффективность своей работы, блеснуть внушительной цифрой арестов".

Заместителем ему назначался Литвин Михаил Иосифович, которого Ежов характеризовал как "надежного человека", который поможет Успенскому сориентироваться в местной обстановке, хорошо известной ему по прошлой работе на Украине.

Одновременно с приездом в Киев Успенского и Литвина как бы в помощь им в Наркомат внутренних дел Украины направляется группа руководящих работников Центра во главе с самим Ежов ым с целью "нанесения удара" по кадрам партийных, советских и хозяйственных органов республики.

Успенский получает санкцию Ежов а на арест как "социально опасного элемента" 36 тысяч человек и его согласие на то, чтобы судьбу этих людей "для убыстрения хода дела" решить во внесудебном порядке - постановлением "тройки" при НКВД Украины ("тройку" составляли: нарком внутренних дел, прокурор республики и первый секретарь ЦК ВКП(б)У).

В августе 1938 года в дни работы второй сессии Верховного Совета СССР Ежов пригласил своих доверенных лиц - Успенского и Литвина к себе на дачу в Серебряный бор.

С Литвиным Ежова связывали давние приятельские отношения

Они вместе работали в Казахстане, а затем в аппарате ЦК ВКП(б); придя в НКВД СССР, Ежов делает Литвина руководителем Секретно-политического отдела НКВД СССР, а спустя некоторое время - начальником Ленинградского управления НКВД. Во время застолья Ежов выглядел подавленным. С назначением Лаврентия Берии он почувствовал приближение конца своей так блистательно начавшейся карьеры.

Чистка чекистского корпуса, начатая Сталиным осенью 1937 года смещением Ягоды и затронувшая преимущественно центральный аппарат НКВД, главным образом ту часть его руководящих работников, которые принимали участие в подготовке судебного процесса против лидеров оппозиции и знали "слишком много", продолжилась с приходом Ежова . Были арестованы и расстреляны поголовно все, кто имел отношение к проведению московских процессов и знал тайны и механику совершенных фальсификаций.

Еще более широкие масштабы эта чистка приобрела при Берии . Та же судьба, что и их предшественников, постигла тех, кого привел Ежов с собой в НКВД и на кого он опирался в осуществлении сталинской политики репрессий, принявших массовый характер. Некоторые руководящие работники центрального аппарата и местных органов НКВД, понимая, что зашли слишком далеко, и, страшась ответственности за все содеянное ими, кончали жизнь самоубийством.

В застольной беседе на даче с Успенским и Литвиным Ежов , погруженный в тяжелое раздумье и находясь в состоянии депрессии, заметил: "Мы свое дело сделали и больше не нужны. И слишком много знаем. Думаю, как и мы в свое время, новые люди будут избавляться от ненужных свидетелей". В заключение Ежов предупредил своих ставленников, чтобы они прятали "концы в воду" и в темпе свертывали работу по находящимся в производстве следственным делам, имеющим политическую окраску, так, чтобы в них нельзя было толком разобраться.

"Если нам не удастся все утаить и выпутаться, - мрачно заметил на это Литвин , - то придется... уходить из жизни. Как только я почувствую, что дела плохи, - немедленно застрелюсь". (Он так, и поступит весной 1939 года).

Все эти подробности станут известны много позже, а пока лишь приходится гадать, что, собственно, могло стоять за запиской Успенского , розыск которого только начинался, и что он замышляет. Версия о самоубийстве, казавшаяся на первый взгляд правдоподобной, лопнула после того, как энергичные поиски трупа в реке, продолжавшиеся несколько дней подряд, оказались безуспешными.

Загадочное исчезновение наркома внутренних дел Украины вызвало серьезное беспокойство в высшем эшелоне власти Дело находилось на контроле лично у И.В. Сталина . Ему придавалось столь важное значение, что было признано необходимым создание во всех местных органах НКВД специальных розыскных групп, а в самом наркомате - центрального штаба, призванного объединить их усилия и обеспечить организацию поиска в масштабе страны. Фотографией Успенского и описанием его примет были снабжены все органы милиции, включая транспортную, а также службы наружного наблюдения в центре и на местах. Наибольшая тяжесть розыскной работы, вызвавшей немало тревог и волнений, выпала на плечи Московского управления НКВД, где я начинал тогда свою службу . Дело в том, что в Подмосковье проживала большая часть родственников Успенского , у которых он мог искать приюта, и задача состояла в том, чтобы за жилищем каждого из них установить скрытое наблюдение. Один из двоюродных братьев Успенского , работавший на железной дороге в Ногинске, обнаружив слежку и опасаясь, очевидно, ареста, повесился.

Что же в это время делал Успенский?

Расчеты на то, что ему удастся на какое-то время отвлечь внимание чекистов на поиски утопленника и, воспользовавшись этим, беспрепятственно покинуть пределы Киева и даже Украины , - оправдались. В ночь побега он является на вокзал, где его ожидает жена со свертком с необходимыми вещами, и садится в поезд по заблаговременно купленному ею железнодорожному билету до Воронежа.

Явно для того, чтобы сбить с толку преследователей, Успенский выходит в Курске, снимает поблизости от станции комнату в квартире паровозного машиниста и четверо суток отсиживается в ней. Затем, чтобы несколько изменить свой внешний вид, покупает шубу, а также приобретает кое-что из других теплых вещей и отправляется в Архангельск в надежде устроиться там на работу и на какое-то время, что называется, "лечь на дно".

Через справочное бюро он получает адрес своей бывшей любовницы - врача Ларисы Матсон, в прошлом жены хорошо знакомого Успенскому полномочного представителя ОГПУ по Уралу, арестованного в 1937 году. Разыгрывает перед ней драматическую историю о том, что оставил "постылую семью и опасную работу" и решил скрыться, воспользовавшись фиктивными документами.

Клятвенно заверяет Матсон в своей верности. Та, поверив во все это, предложила жить вместе

Вызвалась начать хлопоты о своем переводе на периферию, а до того Успенский должен был отсиживаться в Калуге. Матсон считала, что для устройства совместной жизни им лучше всего обосноваться в Муроме, где она сможет получить место врача и где они в меньшей степени будут подвергать себя опасности.

Накануне нового, 1939 года, Матсон, следуя наставлениям Успенского , успела получить в Наркомздраве назначение в Муром, где стала работать заведующей родильным отделением городской больницы. Успенский выдавал себя за ее мужа - литератора, работающего на дому.

Спустя какое-то время в отношениях между Матсон и Успенским возникла напряженность

В марте Матсон уезжает в Москву, и через несколько дней от нее поступает письмо, в котором она подтверждает свое намерение не возвращаться в Муром и вообще порвать с Успенским все отношения. Поняв, что уговаривать ее далее бесполезно, он решается поехать в Москву к своему бывшему сослуживцу Виноградову. Ничем не выдавая себя, рассказал ему, что несколько месяцев провел якобы в Бутырской тюрьме, был освобожден в связи с прекращением дела.

Виноградов в свою очередь поведал о том, что 110 дней отсидел на Лубянке, где подвергся активному допросу. Среди вопросов, поставленных ему следователем, был и вопрос о его связи с Успенским. Во время пребывания во внутренней тюрьме Виноградов случайно узнал, что жена Успенского арестована и находится в стенах НКВД. Из разговора с Виноградовым Успенскому стало ясно, что его усиленно разыскивают, идут по его следу, активно проверяя связи. Это повергло его в смятение...

Итак, шел пятый месяц розыска Успенского

Все попытки обнаружить его местонахождение успеха не имели. Пользуясь фиктивными документами и средствами личной маскировки, он легко уходил от преследования. Начальство раздражалось, и атмосфера вокруг этого дела еще больше сгустилась. Вмешательство Сталина в ход розыска становилось все более жестким и категоричным. Чекисты, имевшие отношение к этому делу, находились в постоянном напряжении. Но вдруг что-то забрезжило. Находившаяся под арестом жена Успенского вспомнила, что как-то видела паспорт, который хранил Успенский дома, - он был на фамилию Шмашковского Ивана Лаврентьевича. Во все концы страны пошло предупреждение, что Успенский , объявленный в розыск как особо опасный преступник, может пользоваться документами на имя Шмашковского.

А дальше события разворачивались так

14 апреля Успенский прибыл на станцию Миас Южно-Уральской железной дороги. Начал хлопоты по поводу трудоустройства, но дело осложнялось тем, что у него не было военного билета. Препятствие оказалось настолько серьезным, что он, пробыв здесь двое суток, решил оставить Миас.

А в это время группа розыска управления НКВД по Свердловской области, получив дополнительную ориентировку об Успенском, производила на станции Миас проверку квитанций на вещи, сданные в камеру хранения ручного багажа. В одной из них значилась фамилия Шмашковского.

Проверили содержимое сданного на хранение чемодана: в нем, кроме личных вещей, оказался револьвер с запасом патронов. В камере хранения был выставлен скрытый пост наблюдения для захвата получателя чемодана...

На допросе он показал, что мысль о бегстве, которое он предпринял для того, чтобы избежать грозившего ему ареста за содеянное, возникла у него под воздействием разговора, имевшего место на даче Ежова . И когда утром 14 ноября 1938 года Успенскому позвонил Ежов , то его слова: "Тебя вызывают в Москву - плохи твои дела", он понял как сигнал, предупреждение о грозящем аресте.

"Передо мной встала дилемма: или стреляться, или попытаться скрыться, я предпочел последнее", воспользовавшись советом Ежова , недвусмысленно высказанным им в конце разговора: "А в общем - ты сам смотри: как тебе ехать и куда именно ехать".

"Мне было ясно, - показывал на следствии Успенский , - что подобная заинтересованность Ежова в" моей судьбе была вызвана тем, что мой арест таил в себе опасность для самого Ежова , поскольку мы были связаны с ним общим участием в фальсификации дел".

27 января 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Успенского , как "одного из участников заговорщической организации в войсках и органах НКВД", к исключительной мере наказания; приговор был приведен в исполнение в тот же день

Сергей Михайлович Федосеев

Успенский (Александр Иванович, родился в 1873 году) - писатель-археолог; образование получил в спб. духовной академии и санкт-петербургском археологическом институте; состоит редактором "Трудов" комиссии по изучению памятников церковной старины г. Москвы и московской епархии и приват-доцентом Харьковского университета по кафедре истории и теории изящных искусств. Главные его труды: "Иконы церковно-археологического музея общества любителей духовного просвещения" (вып. I, М., 1900; вып. II, ib., 1902; вып. III, ib., 1906); "О художественной деятельности евангелиста Луки" (М., 1900); "Судьба первой церкви на Москве" (М., 1901); "Значение иконописного подлинника в современной церковной живописи" (М., 1901); "История стенописи Успенского собора в Москве" (М., 1902); "Записные книги и бумаги старинных дворцовых приказов" (М., 1906); "Царские иконописцы в XVII веке" (вып. I, СПб., 1906); "Виктор Михайлович Васнецов" (М., 1906).

• - 1) Воевода московский, который в 1340 году, по приказанию хана, послан был князем Иваном Даниловичем с баскаком Товлубием под Смоленск, но осада не привела ни к каким результатам. "П. С. Р. Л.", IV, 55; V, 222; VII, 206...
• - Успенский - писатель-археолог; образование получил в спб. духовной академии и санкт-петербургском археологическом институте...

  Биографический словарь

• - Успенский - известный писатель. Родился 14 ноября 1840 г. в Туле, где его отец, сын сельского дьячка, служил секретарем палаты государственных имуществ. Учился в тульской и черниговской гимназиях...

  Биографический словарь

• - Успенский - известный врач, сын священника. Окончив курс в Санкт-Петербургской медико-хирургической академии в 1862 г., оставлен при ней на 3 года, где в 1866 г. защитил докторскую диссертацию: "Atexie locomotrice progressive...

  Биографический словарь

• - Успенский - известный византинист. Родился в 1845 г. в Костромской губернии. Окончил курс на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета...

  Биографический словарь

• - УСП́́ЕНСКИЙ Глеб Иванович, рус. писатель. В 70-80-е гг. создал своеобразную социально-филос. и нравств. концепцию природы и земледельч...

  Лермонтовская энциклопедия

• - В 1890 окончил ПИГИ со званием гражд. инж. Работал в управлении Моск.-Нижегородской жел. дор., сооружал пристанционные зд., в 1892-95 построил в Н. Новгороде императорский павильон на вокзале...

  Большая биографическая энциклопедия

• - писатель-археолог; образование получил в СПб. духовной академии и СПб. археологическом институте...
• - I известный писатель. Род. 14 ноября 1840 г. в Туле, где его отец, сын сельского дьячка, служил секретарем палаты государственных имуществ. Учился в тульской и черниговской гимназиях...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - писатель...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - известный врач, сын священника. Окончив курс в СПб. медико-хирургической академии в 1862 г., оставлен при ней на 3 года, где в 1866 г. защитил докторскую диссертацию "Ataxie locomotrice progressive...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - известный византинист. Род. в 1845 г. в Костромской губ. Окончил курс на историко-филологическом факультете С.-Петербургского унив. Вскоре после того напечатал первую свою работу: "Первые славянские...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - русский писатель. Родился в семье чиновника...
• - русский историк, академик АН СССР. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета, в 1874 получил степень магистра. В 1874√94 преподавал в Новороссийском университете; с 1879 профессор...

  Большая Советская энциклопедия

• - русский писатель. Реалистически показал нужду и угнетение городской бедноты, социальные противоречия пореформенной деревни. Творчество проникнуто демократическими, народническими идеями...
• - историк, академик АН СССР. В 1894-1914 директор Русского археологического института в Константинополе. Главный труд - "История Византийской империи"...

  Большой энциклопедический словарь

"Успенский Александр Иванович" в книгах

Успенский Глеб Иванович (1843–1902)

Из книги Тропа к Чехову автора Громов Михаил Петрович

Успенский Глеб Иванович (1843–1902) Писатель-демократ, печатавшийся в журналах Н. А. Некрасова «Современник» (очерки «Нравы Растеряевой улицы», 1866) и «Отечественные записки». Успенский способствовал появлению чеховской «Степи» в журнале «Северный вестник». В письме к родным

ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

автора

ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (род. в 1812 г. – ум. в 1870 г.) Знаменитый русский революционер-демократ, публицист и писатель. Внебрачный сын богатого помещика Ивана Яковлева и немки Луизы Гааг Александр Герцен родился 25 марта 1812 году в Москве. Мальчик получил фамилию,

ГУЧКОВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

Из книги 100 знаменитых анархистов и революционеров автора Савченко Виктор Анатольевич

ГУЧКОВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (род. в 1862 г. – ум. в 1936 г.) Лидер партии октябристов в России, один из организаторов Февральской революции 1917 г., министр Временного правительства. Родился Александр Иванович Гучков в московской старообрядческой (беспоповского направления)

КОСОРОТОВ Александр Иванович

автора Фокин Павел Евгеньевич

КОСОРОТОВ Александр Иванович псевд. Сторонний;24.2(7.3).1868 – 13(26).4.1912Драматург, прозаик, публицист. Сотрудник журналов «Новое время», «Театр и искусство». Пьесы «Княжна Зоренька (Зеркало)» (1903), «Весенний поток» (1905), «Божий цветник» (1905), «Коринфское чудо» (1906), «Мечта любви» (1912)

КУПРИН Александр Иванович

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р автора Фокин Павел Евгеньевич

КУПРИН Александр Иванович 26.8(7.9).1870 – 25.8.1938Прозаик. Публикации в журналах «Русское богатство», «Мир Божий», «Современный мир» и др., газетах «Киевлянин», «Страна», «Жизнь и искусство», «Киевское слово» и др., в сборниках и альманахах «Знание», «Земля», «Зарницы», «Жатва».

ДОГАДОВ Александр Иванович

автора

ДОГАДОВ Александр Иванович (08.08.1888 - 26.10.1937). Член Оргбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) с 02.06.1924 г. по 26.06.1930 г. Кандидат в члены Оргбюро ЦК ВКП(б) с 13.07.1930 г. по 26.01.1932 г. Член ЦК РКП(б) - ВКП(б) в 1924 - 1930 гг. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) в 1930 - 1934 гг. Кандидат в члены ЦКК РКП(б) в 1921 - 1922 гг. Член

КРИНИЦКИЙ Александр Иванович

Из книги Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий автора Зенькович Николай Александрович

КРИНИЦКИЙ Александр Иванович (28.08.1894 - 30.10.1937). Кандидат в члены Оргбюро ЦК ВКП(б) с 10.02.1934 г. по 20.07.1937 г. Член ЦК ВКП(б) в 1934 - 1937 гг. Кандидат в члены ЦК партии в 1924 - 1934 гг. Член КПСС с 1915 г.Родился в г. Твери, в семье мелкого чиновника. Русский. Учился в Московском университете,

Александр Успенский

Из книги автора

Александр Успенский В начале 1938 года на должность наркома внутренних дел Украинской ССР Ежов рекомендовал Александра Ивановича Успенского. В отличие от предшественников - Балицкого и Леплевского - он ранее не имел какого-либо отношения к республике.Родился Успенский Из книги Большой словарь цитат и крылатых выражений автора Душенко Константин Васильевич

УСПЕНСКИЙ, Глеб Иванович (1843–1902), писатель 74 * Тащить и не пущать. «Будка» (1868), 1 «Обязанности эти [будочника Мымрецова] состояли в том, чтобы, во-первых, “тащить”, а во-вторых – “не пущать”; тащил он обыкновенно туда, куда решительно не желали попасть, а не пускал туда, куда

УСПЕНСКИЙ ГЛЕБ ИВАНОВИЧ

Из книги Словарь афоризмов русских писателей автора Тихонов Александр Николаевич

УСПЕНСКИЙ ГЛЕБ ИВАНОВИЧ Глеб Иванович Успенский (1843–1902). Русский писатель. Известен, прежде всего, как автор циклов очерков «Нравы Растеряевой улицы», «Новые времена, новые заботы», «Письма из Сербии», «Из крестьянского дневника», «Крестьянин и крестьянский труд»,

Л. Троцкий. ГЛЕБ ИВАНОВИЧ УСПЕНСКИЙ

Из книги Проблемы культуры. Культура старого мира автора Троцкий Лев Давидович

Л. Троцкий. ГЛЕБ ИВАНОВИЧ УСПЕНСКИЙ Больное, израненное сердце перестало биться. Умер Глеб Иванович Успенский.Для нас, читателей, он умер уже давно, ибо последние годы его душа, его великая, его прекрасная душа была хаосом… И все-таки известие о его физической смерти

Ноября 12 (25) Священномученик Константин (Успенский), мученик Борис (Успенский)

Из книги Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века автора Автор неизвестен

Ноября 12 (25) Священномученик Константин (Успенский), мученик Борис (Успенский) Составитель игумен Дамаскин (Орловский)Священномученик Константин родился 9 апреля 1872 года в селе Алексеевском Московской губернии в семье псаломщика Василия Успенского. В 1892 году Константин