Киево-Печерский Патерик :

О Никите-затворнике, который потом был епископом Новгорода

Был в дни преподобного игумена Никона один брат по имени Никита. Этот инок, желая, чтобы его славили люди, замыслил великое дело не ради Бога и начал проситься у игумена уйти в затвор. Игумен говорил ему: "Сын мой Тебе нет пользы сидеть праздно: ты еще молод. Лучше тебе оставаться среди братий: служа им, ты не лишишься воздаяния. Ты сам видел, как бесы прельстили святого Исаакия, нашего брата". Никита же отвечал: "Никогда не прельщусь, как он. Прошу же у Господа Бога, чтобы и мне подал Он дар чудотворения". Никон в ответ ему сказал: "Выше сил прошение твое. Берегись, браг мой, чтобы, вознесшись, не упасть". Но Никита никак не хотел внять тому, что говорил ему игумен, и, как захотел, так и сделал: заложил свои двери и никогда не выходил. Прошло несколько дней. Во время своего пения, услышал Никита голос молящегося с ним и ощутил запах несказанного благоухания. И этим прельстился он, говоря себе: "Если бы это был не ангел, то не молился бы со мною, и не было бы здесь благоухания Духа Святого". И он стал прилежно молиться, говоря: "Господи! явись мне так, чтобы я мог видеть Тебя". Тогда был к нему голос: "Не явлюсь: ты еще молод, вознесшись, не упади". Затворник же со слезами говорил: "Нет, не прельщусь я. Господи! Игумен мой научил: меня не внимать обольщениям диавола. Все же, что Ты повелишь мне, я исполню". Тогда диавол принял власть над ним и сказал: "Невозможно человеку в теле видеть меня. Но вот я посылаю ангела моего: он пребудет с тобой, и ты станешь исполнять его волю". И тотчас стал перед ним бес в образе ангела. Поклонился ему инок, как ангелу, и сказал ему бес: "Ты не молись, а только читай книги, и так будешь беседовать с Богом и из книг станешь подавать полезное слово приходящим к тебе. Я же постоянно буду молить о твоем спасении Творца своего". Прельстился Никита и перестал молиться, а прилежно занимался чтением и поучал приходящих к нему; видя же беса, постоянно молящегося о нем, радовался ему, как ангелу, творящему за него молитву. С приходившими к нему Никита беседовал о пользе души и начал пророчествовать.

И пошла о нем слава великая, и все дивились, как сбывались его слова. Посылает однажды Никита к князю Изяславу сказать ему: "Нынче убит Глеб Святославич в Заволчьи. Скорее пошли сына своего Святополка на престол в Новгород". Как он сказал, так и было,- через несколько дней пришла весть о смерти Глеба. И с тех пор прослыл затворник пророком и стали слушаться его князья и бояре. Но бес не знал будущего, а что сам сделал, или чему научил злых людей - убить ли, украсть ли - то и возвещал. Когда приходили к затворнику, чтобы услышать от него советы или слово утешения,- бес, мнимый ангел, рассказывал, что случилось из-за него самого, и Никита пророчествовал. И всегда сбывалось пророчество его. Никто также не мог состязаться с Никитой в знании книг Ветхого Завета,- он его весь наизусть знал: книги Бытия, Исход, Левит, Чисел, Судей, Царств и все пророчества. Вообще все книги еврейские знал на память. Евангелия же и Апостола, преданных нам в благодати для нашего утверждения и исправления, он не хотел ни видеть, ни слышать, ни читать и другим не позволял беседовать с собою о них. И из этого все поняли, что он прельщен.

Не могли стерпеть этого преподобные отцы... И все они пришли к прельщенному, помолились Богу и отогнали беса от затворника, и после того он не видел его более. Потом вывели его из пещеры и спрашивали о Ветхом Завете, чтобы услышать от него что-нибудь. Никита же клялся, что никогда не читал книг Ветхого Завета, которые прежде знал наизусть, а теперь не помнил из них ни единого слова. После изгнания беса он был в таком состоянии, что почти разучился говорить, так что блаженные отцы едва научили его грамоте.

С тех пор предал себя Никита воздержанию, и послушанию, и чистому, смиренному житию; так что всех превзошел в добродетели, и впоследствии был поставлен епископом в Новгороде.

О преподобном Исакии пещернике

Как в огне очищается золото, так люди в горниле смирения. Если к самому Господу искуситель не постыдился приступить в пустыне, то насколько же больше искушений приносит он человеку! Так было и с этим блаженным.

Этот преподобный отец наш Исакий, когда он еще жил в миру, был богатым купцом, родом торопчанин. И вот он, решив стать монахом, раздал все имущество свое бедным и монастырям и пришел к великому Антонию в пещеру, умоляя постричь его в монахи. И принял его Антоний, и постриг в монахи, и дал ему имя Исакий, мирское же имя его было Чернь.

И стал этот Исакий вести жизнь строгую, облекся во власяницу, велел купить себе козла и содрать с него шкуру, и надел ее на власяницу, и обсохла на нем сырая шкура. И затворился в пещере, в одном из проходов, в небольшой келии, в четыре локтя, и тут молил Бога со слезами. Пищей же ему была одна просфора, и то через день, и воды в меру пил.

Приносил же это ему великий Антоний и подавал в оконце, куда рука едва проходила, и так принимал он пищу. И в таком житии провел семь лет Исакий, не выходя наружу, не ложился на бок, но сидя спал, понемногу.

Однажды, как обычно, когда наступил вечер, он стал класть поклоны и петь псалмы, и так до полуночи, и, утомившись, сел на сиденье свое. И когда он сидел так, как всегда, свечу погасив, внезапно засиял свет в пещере, как от солнца, такой, что мог ослепить человека. И подошли к нему двое юношей прекрасных с лицами блистающими, как солнце, и сказали ему: «Исакий, мы - ангелы, а вот идет к тебе Христос с ангелами». Исакий встал и увидел толпу бесов, и лица их были ярче солнца, а один среди них светился ярче всех, и от лица его лучи исходили. И сказали ему: «Исакий, это Христос, пав, поклонись ему». Исакий же, не поняв бесовского наваждения и забыв перекреститься, вышел из келии и поклонился, как Христу, бесовскому действу. Тогда бесы воскликнули и сказали: «Теперь ты наш, Исакий!»

Ввели они его в келию, посадили и сами стали садиться вокруг него. И вся келия и проход пещерный наполнились бесами. И сказал один из бесов, тот, что назывался Христом: «Возьмите сопели, и бубны, и гусли и играйте, а Исакий нам спляшет». И грянули они в сопели, и в гусли, и в бубны, и начали им забавляться. И, измучив его, оставили его еле живого, и ушли, надругавшись над ним.

Назавтра же, когда настал день и пришла пора вкушения хлеба, пришел Антоний, как обычно, к оконцу, и сказал: «Благослови, отче Исакий!» И не было никакого ответа. И несколько раз говорил так Антоний, и никто не отвечал, и тогда подумал про себя: «Наверное, преставился он». И послал в монастырь за Феодосием и за братией. Пришла братия, и откопали, где был засыпан вход, и взяли Исакия, думая, что он мертв, и когда вынесли его и положили перед пещерой, то увидели, что он жив. И сказал игумен Феодосий, что это случилось с ним из-за бесовского действа. Положили его на постель, и стал прислуживать ему святой Антоний.

Случилось, что в это время пришел Изяслав из Польши и стал он гневаться на Антония из-за князя Всеслава. И прислал Святослав за святым Антонием, чтобы увезти его ночью в Чернигов. Антоний же, придя к Чернигову, полюбил место, называемое Болдины горы; он вырыл пещеру и поселился тут. И доныне стоит тут на Болдиных горах, близ Чернигова, монастырь Святой Богородицы.

Феодосий же, узнав, что Антоний ушел в Чернигов, пошел с братией, и взял Исакия, и перенес его в келью свою, и ухаживал за ним. Был тот так расслаблен умом и телом, что не мог ни повернуться с боку на бок, ни встать, ни сесть, лишь лежал на одном боку, так что у него часто заводились черви под бедрами из-за того, что он мочился и ходил под себя. Феодосий же сам своими руками обмывал и переодевал его, и тот лежал так целых два года, и святой служил ему.

И это было дивное чудо, что в течение двух лет не брал он в рот ни хлеба, ни воды, ни овощей и никакой пищи не ел, ничего не говорил и лежал нем и глух два года.

Феодосий же молился Богу за него и молитву творил над ним день и ночь, пока больной на третий год не заговорил, и попросил поднять его на ноги, как младенец, н начал ходить. Но не стремился он в церковь пойти, и его насильно таскали в церковь, и так мало-помалу стал он ходить в церковь. После этого начал он ходить в трапезную, и сажали его отдельно от братии, и клали перед ним хлеб, но он не брал его, они же вкладывали его ему в руку. Феодосий же сказал: «Положите перед ним хлеб, а в руку не вкладывайте: пусть сам ест». Он же не ел целую неделю, а потом понемногу огляделся, и стал пробовать хлеб, и так выучился есть. И так избавил его великий Феодосий от козней дьявола и от прельщений его. И снова предался Исакий жестокому воздержанию.

Когда же преставился Феодосий и на его место стал Стефан, Исакий сказал: «Ты, дьявол, прельстил меня, когда я сидел на одном месте, поэтому теперь не затворюсь я в пещере, а буду побеждать тебя благодатью Божиею, ходя по монастырю». И снова облекся он во власяницу, а на власяницу надел рубаху грубую и стал юродствовать. Он начал помогать поварам и трудиться на братию, и на заутреню приходил он раньше всех, и стоял твердо и неподвижно. Когда же приспевала зима и наступали морозы лютые, то и тогда стоял он в протоптанных башмаках, так что часто ноги его примерзали к каменному полу, но он не двигал ногами, пока не отпоют заутреню. И после заутрени шел он в поварню, разводил огонь, приносил дрова и воду, после чего приходили прочие повара из братии.

Один из поваров, также по имени Исакий, как-то сказал, насмехаясь: «Исакий, вот сидит ворон черный, - поди, возьми его». Он же поклонился до земли, пошел, взял ворона и принес его на глазах у всех поваров. И ужаснулись все они, видя это, и поведали игумену и всей братии, и после этого братия стала почитать его. Он же, отвергая славу человеческую, стал юродствовать и начал глумиться то над игуменом, то над кем-нибудь из братии, то над мирянами, так, что иные даже били его. И стал ходить по миру, также юродствуя.

И поселился он снова в пещере, в которой жил прежде, - Антоний к этому времени уже умер, - и начал собирать к себе детей, и одевал их в монашеские одежды. И его били за это, - то игумен Никон, то родители детей этих. Блаженный же все это терпел, перенося побои, и наготу, и холод днем и ночью.

Однажды ночью затопил он печь в пещере, и когда печь разгорелась, - а она была ветхая, - пламя стало вырываться вверх через щели, а заложить их ему было нечем, и встал босыми ногами на огонь, и простоял так, пока не прогорела печь, и сошел, не причинив себе вреда. И многое другое рассказывали о нем, а иное я и сам видел.

И такую силу взял он над бесами, что как мухи были они ему, ни во что не ставил он их стращания и наваждения. Он говорил им: «Если вы и прельстили меня в первый раз, потому что не ведал я козней ваших и лукавства, то ныне со мною Господь Иисус Христос, Бог мой, и на молитвы отца моего Феодосия надеюсь, и одержу победу над вами». Много раз пакостили ему бесы и говорили: «Наш ты, Исакий, потому что старейшине нашему поклонился». Он же говорил: «Ваш старейшина антихрист, а вы - бесы», и осенял лицо свое крестным знамением, и оттого исчезали бесы.

Иногда же снова приходили они к нему, пугая его видением, как будто пришло много народа с мотыгами и кирками, говоря: «Раскопаем пещеру эту и засыпем его здесь»; иные же говорили: «Выходи, Исакий: хотят тебя засыпать». Он же говорил им: «Если бы вы были люди, то днем пришли бы, а вы - тьма и во тьме ходите», и когда осенял себя крестным знамением, то они исчезали. Иногда же стращали его то в образе медведя, то лютого зверя, то льва, то вползали к нему змеями, или жабами, и мышами, и всякими гадами, и ничего не могли сделать ему.

И сказали: «О Исакий, победил ты нас!» Он же отвечал: «Когда-то вы прельстили меня, приняв образ Иисуса Христа и ангелов, но не достойны вы были такового сана, а теперь вы являетесь в своем истинном образе, зверином и скотском, и змеями, и разными гадами, какие вы и есть на самом деле». И с тех пор не было ему никакой пакости от бесов, о чем он сам и поведал, говоря, что три года была у него с ними эта борьба.

Потом стал он жить в строгости и соблюдать воздержание, пост и бдение. И так жил он, и пришел конец жизни его. Разболелся он в пещере, и перенесли его, больного, в монастырь, и проболел так до восьмого дня, и путем праведным отошел к Господу в добром исповедании. Игумен же Иоанн и вся братия убрали тело его, похоронив честно со святыми отцами в пещере.

Таковы были монахи Феодосиева монастыря, которые сияют и по смерти, как светила, и молят Бога за здесь живущую братию, и за всех работающих в доме Божией Матери, и за мирскую братию, и за приходящих и жертвующих в монастырь, в котором и доныне добродетельной жизнью живут сообща, все вместе, в пении и молитвах, и в послушании, на славу всемогущему Богу и Пречистой Его Матери, соблюдаемые молитвами святых отцов Антония и Феодосия.

Да сподобит и нас Господь молитвами их избежать сетей ловящего нас дьявола и оказаться в том месте, где обретаются отцы Антоний и Феодосии. И призовем, братья, блаженных тех отцов и чудотворцев быть помощниками и молитвенниками к Господу Богу, чтобы не быть нам отлученными от преподобных тех черноризцев и отторженными от блаженного и святого того места, и не лишиться того, чтобы оно оставалось жилищем пренепорочной и Пречистой Девы, как Она Сама обещала; да будем стремиться и остальные дни жизни своей проводить в покаянии и угождении Богу. Да будет же всем нам милость получить жизнь вечную о Христе Иисусе, о Господе нашем, Ему же слава и держава с Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом.

В житии св. Мартина Турского , написанном его учеником, Сульпицием Севером, содержится интересный пример бесовских козней в связи со странными "физическими" явлениями... Некий юноша по имени Анатолий монашествовал возле монастыря св. Мартина, но … стал жертвой бесовских наваждений. Он воображал, что беседует с Ангелами, и, чтобы убедить других в его святости, эти "Ангелы" обещали ему дать "сияющие одежды с небес" как знак того, что "сила Господня" обитает в этом юноше. Однажды около полуночи возле его скита послышался громкий топот танцующих ног и ропот как бы множества голосов, и келья Анатолия озарилась ослепительным светом. Затем наступила тишина, и заблудший появился на пороге кельи в своей "небесной" одежде. "Принесли свет, и все внимательно рассмотрели одеяние. Оно было удивительно мягко, с необыкновенным блеском и ярко-алого цвета, но невозможно было определить, что это за материя. В то же время, при самом пристальном осмотре и на ощупь оно казалось одеждой и ничем другим". На следующее утро духовный отец Анатолия взял его за руку, чтобы отвести к св. Мартину и узнать, не козни ли это дьявола. Заблудший в страхе отказывался идти, а "когда его принудили идти против его воли, одежда исчезла под руками тех, кто его вел". Автор повествования говорит в заключение, что "дьявол не в силах был продолжать свои наваждения или скрывать их природу, когда они должны были предстать перед глазами св. Мартина". "Настолько он владел силой видеть дьявола, что он узнавал его под любой личиной, в его ли собственном виде или в разных обличиях "духовного зла" - в том числе и в виде языческих богов или под видом Самого Христа, в царских одеждах, в короне, озаренного ярким красным светом".

Однажды некие братия пришли в монастырь аввы Антония, чтобы посоветоваться с ним о привидениях, которые являлись им, и чтоб спросить его, с десной ли стороны эти видения или от диавола. Братия, отправляясь в путь, взяли с собой осла, который дорогой умер. Когда они пришли к старцу и прежде чем успели задать свой вопрос, он спросил их: «Отчего осел ваш умер на дороге?» Братия отвечали: «Откуда знаешь это, отец?» Старец сказал: «Демоны поведали мне». «А мы и пришли, - сказали братия, - спросить тебя и посоветоваться с тобой о подобном. Нам являются привидения, которые иногда говорят, по-видимому, правду, но мы боимся быть обманутыми». Тогда старец сделал им увещание, чтоб они нисколько не внимали этим привидениям, потому что они - от диавола.

(Еп. Игнатий. Отечник)

Достопамятные сказания:

Авва Пимен говорил: “В Писании сказано: “Яже видели очи твои, глаголи,” - а я советую вам не говорить даже и о том, что осязали вы своими руками. Один брат был обманут точно таким образом. Представилось ему, будто брат его грешит с женщиной. Долго боролся он сам с собой, наконец, подошел, толкнул их ногой, думая, что это в самом деле они, и сказал: “Полно вам, долго ли еще?” Но оказалось, что то были снопы пшеницы. Потому-то я и говорю вам: не обличайте, если даже и осязаете своими руками.”

Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского:

Пришел также в этот скит некто, именем Константин, положил начало, но подвизаться стал в добродетелях без дозволения духовника, желая достичь меры Андрея и сравняться с ним в добродетелях (т. е. в подвигах), ибо Константин завидовал Андрею, получившему благодать исцелять всякий недуг и всякую немощь.

Вопросил Константин одного брата, каким образом Андрей получил благодать сию? Брат говорит ему, что для получения сей благодати Андрей употребил большой подвиг. Спрашивает Константин: «Какой подвиг он для этого употребил?» Брат говорит ему: «Подвиг его был сей: хлебом не насыщался никогда, воды никогда вдоволь не пил, двое суток простаивал неподвижно на молитве, полагая по 1000 и по 2000 поклонов, не знал ни вкуса варева, ни вина». Константину показалось это легко, но для виду он притворился, что ему это представляется трудным и сказал брату: «Ну, где мне возмочь таким подвигом подвизаться, да поможет мне Бог, хотя таким, каким я есм, пребыть». Удалился он от брата, пришел в свою келлию и взялся за подвиг Андрея, описанный в беседе (братом).

Через три дня после того его постригли в монахи, наименовали Кунавом. Спустя некоторое время по пострижении он по своей гордости начал подвизаться самочинно, без дозволения духовника. Пошел он тайно в одно скрытое место, там подвизался в одиночестве, с такою ревностию подвизался несчастный, что превзошел Андрея, но цель у него была не такая как у Андрея, но гордая, чтобы достичь чудотворения. Так продолжал он пять месяцев производить суетный подвиг свой, ел однажды в седмицу несколько сухарей и выпивал немного воды; сон же принимал, только приклонясь к стене на малое время.

Когда так прошло пять месяцев, пришел Кунаву помысл и сказал ему: «Такой великий подвиг ты совершаешь и, почем знать, может быть, Бог уже принял молитву твою? Вымой же лампаду, вложи в нее новую светильню, возьми чистого масла и поставь перед собою во время молитвы твоей; если лампада зажжется сама собою, тогда, значит, исполнилось желание твое и принял Бог молитву твою, а теперь, почем ты знаешь, каким имеет тебя Бог». Принял несчастный такую злую мысль, сделал как подсказал ему помысл, три дня молился пред этой лампадой, но светильня не загоралась. Тогда стал говорить несчастный: «Господи, даждь мне благодать, чтобы сделаться мне целителем, лечить всякий недуг и всякую немощь! Даждь, Господи, просимое и не хочу я спасения! Даждь мне только одну эту благодать, а потом мучай меня! Даждь мне благодать исцеления, а потом сожги в огне негасимом!» Когда так говорил несчастный, вдруг, по мечтательному действию бесовскому зажглась лампада, появился бес во образе Андрея и говорит ему: «Радуйся, отче Кунаве, превзошел ты меня в добродетелях (т. е. в подвиге). Ибо был я на молитве вне келлии моей; во время молитвы моей увидал сияние светящегося света, которое искало, кружась, на чье бы жилище опуститься, не находило сияние достойного ни одного чистого сосуда, чтобы поселиться на нем, так дошло до тебя и взошло в жилище твое; вот почему я пришел посмотреть на тебя и спросить тебя, какое средство употребил ты, чтобы получить такую благодать от Бога. Когда я шел к тебе, встретил меня на дороге ангел и сказал мне: "Зачем печалишься, Андрей, что Кунав получил такую благодать? Получил он за то, что превзошел собственные добродетели (т. е. подвиги) твои"». И стал пересказывать бес во образе Андрея все подвиги, которые совершал Кунав в течение этих пяти месяцев.

Когда он еще говорил это, пришел и другой бес, сильно сияющий светом, которым блистал, как солнце, и сказал ему: «Радуйся, Кунаве, потому что угодил ты Царице Небесной; она сама идет посетить тебя, посмотреть на ангельскую жизнь твою и твой великий подвиг. Выходи же встретить ее и поклониться ей как царице». Услыхав это, несчастный пошел встречать царицу. Говорит лукавый Кунаву: «Берегись, чтобы не назвать ее по имени, ибо она скромная и, если услышит от тебя свое имя, то разгневается и не даст тебе благодати исцелений». Спрашивает Кунав: «Как же мне ей говорить?» Отвечает бес: «Говори слова: "Радуйся, царица земли, добродетель мою удостоившая! Виждь труд мой, подвиг мой, скорбь мою, и даждь мне благодать исцелений"».

В то время, как он говорил это, пришел другой бес светящийся и сказал: «Приготовим трон царице, ибо идет она». Говорит другой бес: «Мы пойдем с Кунавом, чтобы встретить ее, а ты приготовляй трон». Пошел несчастный Кунав с бесом и поклонились оба бесу, якобы Царице Спасения; Кунав сказал так, как научил его бес. Бес же во образе царицы, увидав, что Кунав, поклонился ему, восстал с трона своего, обнял, поцеловал его и сказал: «Желательно было мне, чадо мое, только взглянуть на тебя и удостоилась сего слава моя. Требуй же теперь от меня чего желаешь». И уступила она ему трон свой, бес возвел Кунава на трон, сам сел пониже и сказал Кунаву: «Вот я даю тебе славу мою вместе с благодатию моею; даю тебе и дар исцелений. Сиди на троне, достойном тебя; я же, как недостойная, буду сидеть пониже на троне». И сидел несчастный на проклятом троне. И сказал бес другим бесам: «Отныне недостойна я владеть вами, но пусть он имеет власть над вами здесь на земле, и да повинуетесь ему. Сего ради поклонитесь ему, как вашей царице».

Тотчас мечтательно пали все бесы и поклонились Кунаву. Тогда говорят бесы несчастному Кунаву с мечтательною (т.е. с возносящею) лестию: «Вострепетали херувимы и серафимы, увидев славу твою, и мы чудимся, как сподобился ты такой славы». Бедный Кунав говорит со вздохом: «Ах, какой труд мне был и какую скорбь я имел, чтобы получить такую славу!» Бесы говорят: «Весьма потрудился ты, потому и получил такую славу с благодатию исцелений. Ее дала тебе царица, но если ты не пойдешь и к сыну ее, то не возможешь принять благодати исцелений». Царица говорит: «Возьмите, снесите его, чтобы он поклонился сыну моему, да примет благодать исцелений, ибо после того, как примет сию благодать, имеет еще прожить шестьдесят лет на земле». Как только сказала это проклятая царица, сейчас схватили Кунава бесы вместе с троном его, представляя себя ему во образе ангелов, один во образе Гавриила, другой во образе Михаила; вознесли они его до первого неба и оттуда вдруг сбросили Кунава, как Денницу; упал он на каменную плиту и вместо того, чтобы жить еще 60 лет, несчастный обратился в шестьсот кусков. Была полночь, когда он упал.

Такое же высокоумие было и у другого брата в скиту Сервия; сей тоже подвизался, чтобы получить благодать исцелений, в течение 15 дней выходил по ночам из келлии в полночь, молился и, когда молился, увидал свержение Кунава. - Увидав это жалостное зрелище, брат удивился и сказал: «Что означает сие? Мечтание ли это было, или какая праведная душа сверглась?» Когда так размышлял о сем, послал Бог ангела к нему, и тот вдруг явился перед ним, как будто инок-скитянин. Сказали они друг другу молитву; по совершении молитвы ангел говорит: «Что такое сверглось, авва?» Говорит брат: «Не знаю!» Ангел говорит: «Послушай меня, авва: ни привидение это, ни душа праведная, но это человек, именем Кунав, монах Сервия; он низвергся за то, что утаевал свои помыслы от духовника, возмечтал подвизаться ради чудес, просил себе у Бога чудес, о спасении же своем нисколько не думал, за это забвен он оказался Богом и возобладали над ним бесы».

И сказал ангел: «Блажен, кто не таит никакого помысла от духовника, и горе тому, кто подвизается самочинно, по собственному произволу, без совета с духовником». Ангел сотворил молитву и сказал: «Иди, объяви гордостный помысел твой и гордостный подвиг твой духовнику, чтобы и тебе не прельститься, как и Кунаве, ибо подвиг твой не угоден Богу». Ангел вознесся на небо, а брат остался один в размышлении.

Утром пошел он к Сервию, возвестив ему все по порядку. Когда Сервий услыхал такое дело, то вздохнул и сказал: «Позвони, чтобы сошлась вся братия».

Позвонили в погребальный колокол, братия подумала, что кто-нибудь умер; собрались иноки, Сервий возвестил о погибели Кунава. Вся братия содрогнулась, услыхав о сем.

И сказал Сервий: «Поняли ли вы, чада мои, какою погибелью погиб Кунав?! Смотрите же, чтобы и из вас кого-либо не похитил лев тщеславия!»

(Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского. Глава 13. Впадение Кунава в прелесть и его погибель)

Некто по имени Малпас, ведя род свой из Эдессы, в одно время стал изобретателем ереси евхитов, тогда как проводил высокое житие и переносил самые тяжкие труды и скорби. Ибо говорят, что, быв учеником блаженного Иулиана, называемого Савою, на короткое время ходил с ним на Синай и в Египет и видел великих отцов того времени, видел блаженного Антония, слышал от него таинственные словеса, изглаголанные им о чистоте и спасении душ: слышал тонкие вопросы о страстях, в которых Антоний объяснял, что ум, по очищении своем, имеет созерцания духовных таин и что душа может, по благодати, сподобиться бесстрастия, когда деланием заповедей совлечется ветхих страстей и придет в здравие первобытного своего естества. И когда Малпас в цвете юности своей выслушал слова сии, воспламенился как огонь и пришел в свой город; и, так как возгорелась в нем страсть славолюбия, избрал себе отшельническую храмину и посвятил себя на дела и жестокие скорби и непрестанные молитвы. И когда возгорелась в нем страсть непомерного славолюбия, то есть надежда достигнуть ему тех высоких дарований, о которых он слышал, так как не обучился он искусству противоборствовать врагам истины, не уразумел козней, обманов и ухищрений супостата, какими сильных и крепких увлекает он в погибель, надеялся же только на дела, на скорби, на нестяжательность, на подвижничество, на воздержание, не приобретши самоуничижения, смирения, сердечного сокрушения, - сих непреодолимых оружий при сопротивлении лукавого, не памятуя и Писания, которое говорит: когда исполните дела, сохраните заповеди, претерпите скорби, почитайте себя рабами непотребными; а напротив того, разжигаем был высоким о себе самомнением, основанным на делании им жития своего, и сгорал желанием высоких даров, о которых слышал, - по истечении многого времени, когда диавол увидел, что нет у него делания смирения, а только вожделевает созерцания, чтобы ощутить тайны, о которых слышал, явился ему в безмерном свете, говоря: "Я - утешитель, и послан к тебе от Отца, чтобы сподобить тебя видеть созерцание, которого желаешь за дела свои, дать тебе бесстрастие и на будущее время упокоить тебя от дел". Взамен же сего злокозненный потребовал поклонения у сего бедного. И этот объюродевший, поелику не ощутил брани лукавого, немедленно с радостию принял его, и поклонился ему, и тот же час стал под властию его. И враг, вместо Божественного созерцания, наполнил его бесовскими мечтаниями, сделал, что перестал он трудиться ради истины, возвысил его и поругался над ним тщетною надеждою бесстрастия, говоря ему: "Теперь не имеешь ты нужды в делах, в злостраданиях тела, в борьбе со страстями и похотями"; и сделал его ересеначальником евхитов. Когда же умножились они и явно стало мерзкое и неправое их учение, изгнаны они были тогдашним епископом.
И еще некто другой, по имени Асинас, в том же городе Эдессе, сочинив многие трилогии, которые поются и доныне, проводил высокое житие и безрассудно связывал себя самыми трудными делами, пока не прославился. Его обольстил диавол, вывел из келии его и поставил на верху горы, называемой Сторий, заключил с ним договор, показал ему образ колесниц и конников и сказал ему: "Бог послал меня поять тебя в рай, как Илию". И как скоро вдался тот в обман младенческим своим разумом и взошел на колесницу, разрушилась вся эта мечта, низринулся он с великой высоты, упал оттуда на землю и умер смертию, достойною смеха.

(Преподобный Исаак Сирин. Слова подвижнические. Слово 55)

Был некто Валент, родом из Палестины, по духу гордый… Этот Валент долго жил с нами в пустыне, много изнурял плоть свою и по жизни был великим подвижником, но потом, обольщенный духом самомнения и гордости, впал в крайнее высокомерие, так что сделался игралищем бесов. Надмившись пагубною страстью самомнения, он стал мечтать, наконец, в самообольщении, что с ним беседуют Ангелы и при всяком деле служат ему.

Вот что рассказывали о нем люди, хорошо его знавшие:

Однажды, в глубокий вечер, когда было уже темно, он плел корзины и уронил шило на пол. Долго он не находил его, как вдруг по наваждению бесовскому явился в келлии зажженный светильник. С ним нашел он потерянное шило. Это дало новую пищу его надмению. В упоении гордости подвижник еще более возмечтал о себе, так что стал наконец презирать и самые Тайны Христовы.

Однажды какие-то странники принесли в церковь для братии плоды. Блаженный Макарий, пресвитер наш, разослал их по келлиям, по горсти каждому брату, в том числе и этому Валенту. Получив плоды, Валент обругал и избил принесшего и сказал ему: "Ступай, скажи Макарию, что я не хуже его, что он посылает мне благословение?"

Узнав из этого, что Валент находится в обольщении, Макарий через день пошел увещевать его и сказал ему: "Брат Валент! Ты в обольщении, перестань и помолись Богу". Но Валент не внимал увещаниям отца Макария. А так как тот не послушал убеждений его, то он и ушел в сильной скорби о падении Валента. Диавол же, уверившись, что Валент совершенно предался обману его, принимает на себя вид Спасителя и ночью приходит к нему, окруженный сонмом демонов в образе Ангелов, с зажженными светильниками. И вот, является огненный круг, и в середине его Валент видит как бы Спасителя. Один из демонов, в образе Ангела, подходит к нему и говорит: "Ты благоугодил Христу своими подвигами и свободой жизни, и Он пришел видеть тебя. Итак, ничего другого не делай, а только, став вдали и увидев Его, стоящего среди всего сонма, пади и поклонись ему, потом иди в свою келлию".

Валент вышел и, увидев множество духов со светильниками на расстоянии около стадии, пал и поклонился антихристу. Обольщенный до того простер свое безумие, что, придя на другой день в церковь, сказал при всей братии: "Я не имею нужды в приобщении - сегодня я видел Христа".

Тогда святые отцы связали его цепями и в течение года вылечили, истребив гордость его молитвами, разнообразным унижением и суровой жизнью, как говорится, врачуя противное противным.

(Епископ Еленопольский Палладий. Лавсаик)

«...Ученик. Могут ли от прелести, именуемой “мнением”, порождаться какие-либо осязательные, видимые несчастные последствия?

Старец. Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство. Несчастнейшее видимое последствие его есть неправильная, зловредная для себя и для ближних деятельность, – зло, несмотря на ясность его и обширность, мало примечаемое и мало понимаемое. Случаются с зараженными “мнением” делателями молитвы и несчастья, очевидные для всех, но редко: потому что “мнение”, приводя ум в ужаснейшее заблуждение, не приводит его к исступлению, как приводит расстроенное воображение. – На Валаамском острове, в отдаленной пустынной хижине, жил схимонах Порфирий, которого и я видел. Он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг, – положительно не знаю. Можно догадываться о неправильности его по любимому чтению схимонаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского, о подражании Иисусу Христу, и руководствовался ею. Книга эта написана из “мнения”. Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, от которого невдалеке была его пустыня. Когда он прощался со старцами, они предостерегали его, говоря: “Не вздумай пройти по льду: лед только что встал, и очень тонок”. Пустыня Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах отвечал тихим голосом, с наружною скромностью: “Я уже легок стал”. Он ушел. Через короткое время послышался отчаянный крик. Скитские старцы встревожились, выбежали. Было темно; не скоро нашли место, на котором совершилось несчастье, не скоро нашли средства достать утопшего; вытащили тело, уже оставленное душою».

(Святитель Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. Том 1. О молитве Иисусовой. Отдел II.)

«Как могут демоны, предлагая по-видимому доброе, улавливать нас в свои сети

Для того чтоб иметь особую осторожность и трезвость к разного рода "светлым" и ярким явлениям внутри и вовне нас, приведем здесь некоторые весьма поучительные повести из писаний отцов, раскрывающие многообразие, хитросплетенность и коварство бесовских обольщений.

Святой епископ Игнатий Брянчанинов говорит, что "демоны стараются ввести человека в общение с собою и в подчинение себе не всегда явно греховными помышлениями; они внушают первоначально действия, не имеющие в себе по-видимому ничего предосудительного, часто по видимому добрые, а потом уже; получив влияние и власть над человеком, ввергают его в беззакония, которые, таким образом, суть последствия первоначального последования внушениям демонов».

Интересные и весьма поучительные случаи описывает один святогорец, монах, живший на Афоне в девятнадцатом веке, посещавший многие достопримечательные места на Святой горе и описавший свои впечатления в письмах к своим друзьям в России [Письма святогорца к друзьям в России. Санкт-Петербург, 1850 г., часть 2 ].

Когда автор писем направлялся с одним монахом Святой горы в келью того монаха, то проходя по пути мимо исполинской скалы, возвышавшейся над пропастью, тот поведал такую историю, связанную с этим местом: до последней турецкой войны спасался здесь грек, который был из знатного рода, но, отказавшись от всех прав своих на славу и почести света, он избрал пустынную жизнь. Нужно полагать, что в подвигах он был чрезвычайно силен, иначе не раздразнил бы беса. Тогда как все попытки в мысленной брани с пустынником остались для беса напрасными, он нашел в нем слабую сторону и его собственное сердце и разум употребил орудиями к его дивному падению. Бес вскружил голову пустынника мыслями о высоте его подвигов, убедил его разум представлением разнообразия и строгости и множества их, и таким образом мало-помалу, со временем, довел несчастного до такого заблуждения, что он стал желать таинственных видений и очевидных опытов проявления духовного мира. Когда таким образом укоренилась в нем глубоко гордость и самомнение, демон стал действовать решительно! Он начал являться пустыннику в виде Ангела и беседовать с ним. Несчастный до того верил словам "ангельским" и собственной своей мысли, что начал желать служения Церкви в архиерейском сане, которого, по словам "ангела", он давно достоин и к которому предназначен Самим Господом. Значение родных его в свете слишком занимало его воображение и слава их имени щекотала мысль забывшегося подвижника. Недоставало только случая, который бы мог его вызвать из пустыни в мир... Но у беса за этим дело не станет. Однажды, когда пустынник был слишком занят высоким своим предназначением в будущем и, придумывая средства к достижению своей цели, погрузился в глубокую задумчивость, вдруг кто-то брякнул крылечным кольцом. Пустынник вздрогнул, перекрестился и, нашептывая молитву, подошел к двери:

Кто там? – спросил он.

Такие-то, – отозвались из-за двери, – мы с твоей родины, принесли тебе от родных твоих поклон и еще кое-что. Мы с важным к тебе поручением; позволь войти к тебе и переговорить с тобою, святой отец.

Пустынник отпер дверь и два незнакомца почтительно приветствовали его.

Прошу пожаловать, – скромно произнес пустынник, отворяя дверь. Незнакомцы вошли. Хозяин усадил своих гостей на циновочный диван и сам сел против них. Наконец пустынник спросил о цели их посещения, незнакомцы стали говорить:

Вот что мы должны сказать тебе, святой отец: ты знаешь, как мы страдаем в подданстве Порты, как угнетены мы, наши семейства, наша вера и самая наша Церковь... Ты, конечно, это сам знаешь...

Да, так, – с чувством проговорил пустынник, – что ж из этого?

Ты знаешь, верно, и то, – продолжал тот же незнакомец, – что война у турок с Россией кончилась миром, чрезвычайно для нас выгодным, теперь нам дана возможность и свобода жить по-христиански... Но вот беда: у нас, на твоей родине, нет епископа. А без епископа может ли быть Церковь, в силах ли мы управляться сами собою? Кто отразит от нас хищничество турок? Между тем мы знаем твоих родных, знаем и тебя и твою жизнь; а потому прости нас, что мы тебя, без твоего согласия, выпросили себе в епископа. Вот на это и турецкий ферман, а при нем и патриаршая грамота. – Незнакомцы вынули бумаги и передали их пустыннику.

Помилуйте! – возразил пустынник, смиренно потупив глаза, а между тем готовый прыгать от радости. – Мне ли принять жезл пастырского правления, когда я и сам собою не в силах владеть? Мне ли взять на себя бремя апостольского служения, когда я чувствую мои собственные немощи и множество грехов? Нет, чада, отрекаюсь от того, что выше сил моих! К тому же – моя пустыня мне рай, я дал обет пред Богом – умереть здесь...

Как хочешь думай о себе, святой отец, – отвечали незнакомцы, – а глас народа – глас Божий: воля правительства – воля Божия! Ты знаешь, что общественная польза предпочтительнее нашей собственной. А ферман на что? – Нет, отец, не отрекайся!.. Церковь тебя зовет. Если ничто тебя не трогает, ни бедствия народа, ни семейные наши горести, так ужели и нужда Церкви для тебя ничего не значит?

Когда так, – отвечал наконец пустынник, по некотором размышлении, – согласен.

Итак, отец, поторопись! – заметили гости. – Чем скорее отправимся, тем лучше: невдалеке отсюда, на дороге нас ждут мулы и провожатые.

Пока пустынник собирался, что-то укладывал в мешок свой, незнакомцы не переставали торопить его. Наконец они начали подниматься этой тропинкою на самую высоту скалы: тяжелая грусть и смутное предчувствие теснили грудь подвижника; он тосковал о разлуке со своей пустынью. Когда они поднялись туда, на самый высокий пункт скалы, несчастный не хотел уйти, не посмотревши еще раз на неземные красоты своей строгой пустыни; все трое они стояли на скале: под ногами их лежала пропасть... Пустынник был так неосторожен, что при беседе с незнакомцами подошел с ними на самый отвесный край скалы. И тут сильный толчок в спину сбросил его, как вихрем сорванный с дерева осенний листок, в бездну, со скалы раздался свист, и сатанинский хохот разнесся над пустыней.

Несчастный, впрочем, не убился до смерти. Бог дал ему время для покаяния и послал к нему инока из соседней кельи. Низверженный был весь изломан, самый череп его разбит, кровь ручьями текла из ран, однако ж он имел довольно времени и силы рассказать подробности своей жизни и искушения, просил у знавших его отшельников поминовения и молитв, и на руках плачущего инока испустил дух. После ужасного своего искушения он не более трех часов был жив.

Святогорец, услышавши этот страшный случай, стоя на той самой скале, удивлялся больше тому, что, падая с такой высоты, тот несчастный монах еще оставался жив: "Верно, он имел своего рода добродетели, ради которых не оставил его Господь умереть без покаяния", – заключает автор писем эту повесть [Письма Святогорца к друзьям в России. Письмо 12 ].

Опять: из писем Святогорца видно, что демоны далеко не всегда боятся и наших молитв, но даже могут поощрять многие наши неправильные молитвенные старания.

"Демон не столько силен, сколько хитер и многосторонен в искушениях", – говорит афонец и приводит такую историю: жил у них в монастыре один русский старец, он имел сердечное влечение к молитве, но не разумел достоинства и важности послушания, и вот он стал уклоняться от общих монастырских послушаний и уходить в лес для молитвы. Помысел все чаще и чаще твердил ему, что молитва – это свойство ангельского духа и пища души, а работы – потребность житейская, мирская и суетная; так он все более и более уклонялся в самочиние, пока не стали у него появляться мысли о высоте своего подвига и жизни. Наконец ему стал являться "светлый ангел" и благословлять его молитвенный подвиг, самыми убедительными доводами он превозносил молитву и принижал братское послушание. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но на поведение брата обратил внимание один старец из греков. Он подробно распросил брата и испугался за него, услышав о его видениях. Тогда он сделал ему строгое наставление, он говорил такие слова: "Тебя погубит демон, он сведет тебя с ума за твои самовольные молитвенные подвиги, твоя молитва вменяется тебе в грех и доставляет демону свободный к тебе доступ. Тебе является сатана, а не Ангел. Испытай это, если хочешь: не уходи в лес, работай с братьями, келейный канон же исполняй в келье твоей, а когда "ангел" этот явится пред тобой, то ты не обращай на него никакого внимания и строго держись твоей молитвы..." – И еще многое в таком же духе сказал старец, так что тот русский монах серьезно испугался и послушался. Он так и сделал – поработав с братьями, пошел молиться в свою келью. И точно – "ангел" опять является, но старец – никакого внимания к нему, даже не смотрит на него. И "светлый ангел" – взбесился, вместо прекрасного и молниезрачного юноши вдруг очутился гадкий эфиоп с сверкающими, как огонь, глазами и пустился скакать перед молящимся братом. Напрасно тот крестился и учащал поклоны, надеясь отогнать демона, – тот не уходил и не давал совершать канон. Наконец брат в негодовании со всей силой хлестнул беса четками, а тот своей лапой ударил монаха по уху и исчез как дым. С той поры несчастный брат оглох и поныне – повествует Святогорец – тем ухом ничего не слышит.

Вслед за этим рассказом автор писем замечает, что искушения монахов в пустыне еще более опасные, и вследствие того на Афоне принято за правило у каждого из отходящих на безмолвие в пустыню: решительно не принимать никаких видений и смиренным сознанием своего недостоинства и греховности отрекать явления духовного мира, какие бы то ни было. Далее он приводит такие случаи.

Пустынник высокой жизни и редких подвигов однажды тихо нашептывал молитву в своей келье вечером. Вдруг разлился пред ним ослепительный свет и юноша ангельской красоты предстал пред пустынником. Принявши себе за правило чуждаться чувственных явлений, какого бы рода они ни были, пустынник спокойно оставался на своем месте и, нашептывая молитву, не обращал внимания на привидение. Между тем юноша не исчезал. Это удивило пустынника потому более, что ни креста, ни молитвы не боялся явившийся. – Кто ты? – строго спросил его наконец пустынник.

Я твой Ангел-хранитель, – кротко отвечал явившийся.

Зачем же ты сюда? – спросил пустынник. – Мне приказано от Господа Бога, – сказал тот, – посетить тебя в моем настоящем виде, и я пришел к тебе.

Я не нуждаюсь в этом, – заметил пустынник, встал и начал молиться.

Ангел не исчезал и, казалось, сам молился с молившимся старцем. Пустынник не понимал, что за странное явление. Если это демон, рассуждал он сам в себе, крест и молитва, конечно, сокрушили бы его и уничтожили призрак.

Чем ты уверишь меня, – спросил по некотором раздумьи пустынник явившегося, – что ты действительно Ангел Божий?

Чем угодно, – отвечал тот. – Ты знаешь, – продолжал ангел, – что демоны боятся силы крестной и знамения креста, но я не боюсь. Я поклоняюсь Богу, поклоняюсь, как видишь, и кресту... – Тут ангел перекрестился и в умилительном благоговении пал пред изображением Креста Христова. Пустынник поколебался.

Чего еще требуешь от меня? – спросил его ангел, поднявшись от земли. – Ты видишь, что я не только не боюсь креста, но и поклоняюсь ему: значит, я – Ангел-хранитель твой.

Может быть, – спокойно сказал пустынник, – но все-таки ты мне не нужен в твоем чувственном виде: у нас Ангелы-хранители невидимы!

Так ты еще не веришь мне? – снова спросил ангел пустынника.

Никогда и не поверю, – решительно отвечал старец. – С Богом отойди от меня, кто бы ты ни был, хоть бы самый Архангел; мне нет нужды в твоем видимом присутствии. Ты меня отвлекаешь от молитвы, а это одно уже доказывает, что ты не Ангел.

Напрасно! – возразил тот. – Я не уйду от тебя, потому что мне повелено оставаться при тебе.

Твоя воля, – хладнокровно сказал пустынник, – без спросу и приказания духовника я тебя знать не хочу, уйди от меня! Ты не нужен мне в этом виде. – И пустынник встал на молитву; а между тем ангел сделался невидимым, обещаясь в следующую ночь опять явиться таким же образом.

Когда рассвело, пустынник пришел к своему духовнику и рассказал ему о видении. Духовник задумался: поклоняться кресту, знаменаться крестом и не бояться молитвы – это свойства не демонских действий. Впрочем, духовник запретил пустыннику и говорить и заниматься видением, если оно повторится, а знать только молитву и не обращать внимания на проявление духовного мира. Так пустынник и поступил.

Между тем, для разрешения своих недоумений касательно пустынникова видения, духовник отнесся к одному из старцев, известному здесь, на Афоне, опытами созерцательной жизни, даром рассуждения и строгой наблюдательности за прилогами демона, и просил его советов: "что делать пустыннику при подобных явлениях?"

Ничего, – отвечал тот, – знать только себя и Бога.

Что ж ты думаешь о поклонении кресту явившегося юноши: действительно ли он Ангел? – спросил духовник старца.

Может быть, – отвечал тот, – но всего вернее, что это демон...

А знамение креста, которого не боится юноша? А лобызание креста? – возразил духовник. – Что об этом скажешь?

То же, что и о самом видении, – отвечал старец. Потом по некотором размышлении он продолжал. – Ты знаешь и, конечно, согласен, что чем выше наш путь к Богу, тем опаснее и многоразличнее наша брань с сатаною; чтоб показать в нас Свою силу и обличить с тем вместе немощь сатаны, Бог иногда попускает ему действовать и ратовать на нас так, как только он сам, лукавый, хочет и может. Вследствие вот такого попущения Божия самый крест для беса может быть не страшен, не страшно и все то, что в других случаях для него грозно и убийственно, как Божий гнев.

Что ж остается делать пустыннику, если будет повторяться видение? – спросил духовник старца. – Может быть, и действительно является ему Ангел?

Хотя бы явившийся принял вид и Самого Христа, – сказал старец, – что ж за беда? По вознесении Господа для нас полезнее вера в Него, нежели видение. Одно здесь требуется: не обращать внимания на явление, а заниматься своим делом, то есть молитвою. Пусть является и Ангел: что ж за беда? Мы имеем дело и молитвенные отношения к Богу, к нашему Владыке и Господу, а Ангел не более как раб Его и служитель... Посуди же: хорошо ли прервать беседу с Господом и заняться Его слугою? Если и действительно является твоему пустыннику Ангел Божий, не принимать его!.. Ангел никогда не оскорбится нашею невнимательностью к нему во время молитвы, потому что он знает божественную важность наших отношений молитвенных к Богу, и не только никогда нас не будет отвлекать от них, но напротив того, более еще возбуждать должен к точному и постоянному исполнению их. А если ангел огорчается нашим хладнокровием к его присутствию и препятствует нашим молитвенным беседам с Богом, такой ангел, хоть бы и сам был весь в крестах, а не только лобызал крест, – не принимай его: он противник!.. Итак, мой совет один и тот же: не только принимать, но не должно даже и желать чувственных проявлений духовного мира, потому что нам нет в них нужды, ни пользы, а опасностей бездна. В нашей мысленной брани мы всего лучше видим действия сил, противоположных между собою: мы знаем в ней – каков сатана в своем бесстыдстве и скверных помыслах, и ясно видим – как светлы, чисты и непорочны Ангелы в проявлении мирных и спокойных мыслей, которые наводятся ими на наше сердце, в то самое время как сатана обуревает нас всевозможными нечистотами кичливых, корыстных и блудных мечтаний, неистовством гнева и прочее и прочее. Чего же еще более? К чему чувственное явление Ангела или сатаны, когда мы слишком хорошо знаем их и без этого?

Чтоб убедить тебя в справедливости слов моих, – продолжал старец, – то есть что не должно принимать явлений, потому что они опасны, послушай, что я скажу тебе про моего соседа-пустынника: ему в ночное время, когда он только становился на молитву, казалось, что крест, висевший в переднем углу кельи, вдруг загорается ослепительным светом, ярче солнца. Сияние этой славы креста так действовало на сердце молившегося, что он бывал вне себя от радости. Когда сосед открылся мне в этом, я с первого раза приписал подобное явление демонской игре; впрочем, мне захотелось проверить опытом видение. Для этого, собственно, я отправился на ночь к моему соседу. Когда смеркалось, мы расселись по углам кельи. "Послушай, брат, – сказал я хозяину, – по моему недостоинству, я думаю, для меня невидим будет свет, который исходит от твоего креста, поэтому – когда ты заметишь, по обыкновению, это чудо, скажи мне". Хозяин проговорил: "хорошо", и мы молча начали перебирать четки в глубокой тьме пустынного вечера. Не прошло и часа, как мой хозяин торжествующим голосом воскликнул: "Отче! Свет исходит от креста; я не могу даже смотреть на него... Радость моего сердца неизъяснима... Я вне себя от восхищения духа этим видением, от теплоты Божественного света!" – "Перекрестись!" – прошептал я ему. "Не могу, отче, – возопил он, – радость до того меня обессилила, что нет мочи руки поднять!" – "Несчастный!" – горько произнес я и, бросившись к нему, окрестил его. "Несчастный! – повторил я. – До чего ты довел себя твоим безрассудством, твоею гордостью! Продолжается ли еще свет или уже нет его?" – спросил я потом соседа. "Ничего нет, – отвечал тот, – теперь темно по-прежнему". Видишь, что бывает с нашим братом, – заметил старец духовнику...

Когда духовник передавал мне беседу его со старцем, говорит автор писем, слова последнего я принял с полным убеждением, приводя себе на память святого Никиту, киевского затворника. И этого отшельника предостерегали от искушений сатаны: значит, можно полагать наверное, что и Никита требовал от явившегося ангела знамения креста, и самая молитва, притом непрестанная, которою занимался бес в виду затворника, должна была по необходимости сопровождаться в известных местах крестом и поклонением пред образом, без которого, конечно, не мог быть св. Никита. Не будь этих признаков в молитве ангела, затворник мог бы тотчас догадаться и узнать под светлым видением действие ангела тьмы. Значит, бывают искушения такого рода, где Бог попускает сатане действовать так, что ни молитва, ни крест не производят на него страха и смятения. Конечно, это уже непроницаемые судьбы нашего Бога. Одно можно только из этого заключить: что все, что ни делает с нами Господь, что ни попускает сатане, – все для того, чтоб мы, проходя различные степени искушений, самым опытом оправдали справедливость Его слов: Сила моя в немощи совершается (2 Кор. 12, 9) [ 10 ].

Но и в наши дни заметно умножившиеся явления духов в виде Ангелов или таинственных существ из космоса, которые иногда являются с крестами, "молятся" или поучают чему-либо как бы добродетельному и христианскому, совершающиеся чудеса или явно демонические фантастические фокусы, против которых оказываются бессильными молитвы и даже совершаемые священником молебны и освящения, – не подобное ли это вышеописанному попущение Божие действовать сатане "как только сам он хочет и может", так что ему уже "не страшно все то, что в других случаях для него грозно и убийственно"? Только это попущено уже не по высоте жизни нашей, а по причине глубочайшего внутреннего отступления от Бога, от Евангелия, от Православия. Та свобода, с которой демоны теперь обманывают, одурманивают людей, напоминает слово из Святого Писания о пришествии антихриста, что оно по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины... И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи... (2 Фес. 2, 9-11).

Со старцем Иларионом Грузином был такой случай: этот отец подвизался на Афоне в девятнадцатом веке; когда он жил в полном затворе в башне, никого не принимал и никуда не выходил, то бесы вели против него сильнейшую брань. Как-то в окно к старцу старались залезть некоторые паломники, чтоб взять у него благословение, но старец скрылся от них. Демоны же воспользовались случившимся для своих целей и повели осаду. Один раз они в виде паломников залезли в окно и бросились к старцу, стали говорить, что вынуждены были прибегнуть к такой мере, потому что он никого не пускает, а им весьма желательно видеть его как своего соотечественника. Ради него якобы они приехали из столь далекой страны посоветоваться о разных делах. Приняв их за действительных паломников, он вступил с ними в разговор, а это демонам только и было нужно. Они завязали длинную беседу о бедствии своего народа и Церкви, а в заключение сильно надругались над старцем, так избив его, что он пролежал безгласен два месяца [Очерки жизни и подвигов старца иеросхимонаха Илариона Грузина. Джорданвилль, 1986].

Таким сильным искушениям, часто с длящимися долго тяжкими последствиями, подвергаются не только монахи и отшельники, проводящие уединенную жизнь, но и христиане в миру, когда они не по разуму принимают на себя высокие подвиги. Этими своими усилиями они раздражают демонов, но так как подвиги их неправильны, не производят главного, т. е. смиряя тело, не смиряют душу, а незаметно воцаряют в ней сильнейшую гордыню и самомнение, то и благодать Божия не хранит таких делателей, а попускает им ради их же вразумления быть обольщаемыми и осмеиваемыми бесами, дабы чрез это смирить их.

Епископ Игнатий описывает такой современный ему случай: ходил в Александро-Невскую Лавру к отцу Иоанникию за духовными наставлениями некий солдат (в то время и сам будущий владыка обращался к этому наставнику за духовным советом), звали его Павел, он был из недавно обратившихся от раскола, был прежде даже наставником у раскольников, грамотный. Лицо Павла сияло радостью. Но он по возгоревшемуся в нем сильнейшему усердию предался неумеренному и несообразному с его устроением телесному подвигу, имея о душевном подвиге недостаточное понятие.

Однажды ночью Павел стоял на молитве. Внезапно около икон явился солнцеобразный свет и посреди света сияющий белизною голубь. От голубя раздался глас: "Прими меня: я – Святый Дух – пришел соделать тебя моею обителью". Павел выразил радостное согласие. Голубь взошел в него чрез уста, и Павел, изможденный постом и бдением, внезапно ощутил в себе сильнейшую блудную страсть: он кинул молитву, побежал в блудилище. Голодная его страсть сделала насыщение страстью ненасыщаемым. Все блудилища и все доступные для него блудницы сделались его постоянным притоном. Наконец он опомнился. Обольщение свое бесовским явлением и осквернение последствиями прелести изложил в письме к иеросхимонаху Леониду. В письме проявлялось прежнее высокое духовное состояние падшего. Самому епископу Игнатию довелось читать это письмо [Епископ Игнатий Брянчанинов. Т. 5, гл. 11, с. 49].

"Должно заметить, – говорит владыка Игнатий, – что падший дух, желая овладеть Христовым подвижником, не действует властительски, но ищет привлечь согласие человека на предлагаемую прелесть и по получении согласия овладевает изъявившим согласие...", а "Святый Дух действует самовластно, как Бог: приходит в то время, как смирившийся и уничиживший себя человек отнюдь не чает пришествия Его. Внезапно изменяет ум, изменяет сердце. Действием Своим объемлет всю волю и все способности человека, не имеющего возможности размышлять о совершающемся в нем действии" [там же].

А вот случай, который произошел совсем недавно, его поведал один инок. Эта трагическая история приключилась с его родным братом, с которым они оба не так давно обратились к вере, начали посещать храм, стали вместе совершать паломничества по святым местам, бывать в монастырях. Братья занялись и чтением святых отцов и Иисусовой молитвой. Но, видимо, брат инока в этих упражнениях уклонился от правильного пути и впал в самомнение, оттого и случилось следующее: однажды, когда он был один в доме и занимался молитвой, явился пред ним отвратительный бес и стал мешать молитве, брат не устрашился, но смело вступил с бесом в беседу. Он стал увещевать беса покаяться, стал говорить ему о неизреченном милосердии Божием, что даже его Бог может помиловать, если он, бес, покается. И что-то еще наказывал бесу в таком же духе. Бес выслушивал как будто внимательно, потом серьезно задумался и наконец принял вид кающегося, стал молиться, стенать, стал преклоняться пред иконой, в общем – всем видом выражал глубокое сокрушение, раскаяние в содеянном зле и выказывал себя жаждущим скорейшего помилования. Брат завороженно следил за его действиями (видимо, внутренне ликуя). И вот, действительно, через некоторое время на беса как бы сходит какое-то светлое облако, как бы свет, как бы благодать, и он на глазах торжествующего юноши превращается в светлого ангела. И вот этот ангел начинает горячо благодарить брата, кланяться ему в ноги; называет его своим спасителем: благодаря его слову он спасен, он опять святой ангел, – и наконец, он должен отблагодарить брата; бывший бес предлагает быть его всегдашним верным хранителем, войти в него и всегда его хранить и помогать своей возрожденной ангельской силой. Брат в неописуемом восторге, сам вне себя от счастья, соглашается. Ангел входит, и... – брат начинает бесноваться, кричать, ругаться страшными словами, крушить иконы, выбрасывать их в окно, вытворять другие ужасные вещи. Теперь он находится в психиатрической больнице. Иногда он живет и дома с родными, но когда болезнь усиливается, его приходится отвозить в лечебницу, так как поступки его тогда отвратительны. Но когда ему бывает получше, он немного может молиться. Брат его – инок – по многим монастырям разослал просьбу молиться о его несчастном брате».

(Из кн.: Архим. Лазарь (Абашидзе). О тайных недугах души)

«Чувства души человека имеют двух мысленных охотников, которые, один перед другим, стараются завладеть чувствами души и беспрестанно гоняются за душою. Один охотник есть вера, а другой - неверие». Такими словами начиналась необычная беседа одного из афонских святых отцов, а именно преподобного Нила Мироточивого с иноком Феофаном, подвизавшимся на Святой Горе в 19 веке. Впоследствии Феофан изложил содержание этой беседы в рукописи, которая была названа не иначе, как «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского». И сегодня мы предлагаем вашему вниманию книгу с аналогичным названием, но более сокращенным содержанием. Она вышла в свет в Издательстве Летопись и заняла свое место на нашей книжной полке. ***

В эту книгу карманного формата вошли главы первой части более обширного издания «Посмертных вещаний прп. Нила Мироточивого», подвизавшегося в 16 веке на Святой Горе Афон. Наставления старца проникнуты строго православным характером и направлением, и в настоящее время известны всему православному миру. Обратимся к житию прп. Нила Мироточивого, в котором говорится, что был он сыном благочестивых православных родителей, которые жили в Морее, нынешней Греции. В ранних летах Нил остался сиротой, но нашел отца в лице своего дяди - иеромонаха Макария. И дядя стал бдительным и любящим надзирателем за всеми движениями ума и сердца этого будущего подвижника.

Как сообщает житие, Нил обладал прекрасными природными дарованиями, и при неусыпном и искреннем старании отца Макария, быстро добился успехов, в умственном и нравственном отношении. А когда достиг законного возраста, принял монашеское пострижение и был рукоположен во иеродиакона, а потом - во иеромонаха. Таким образом, дядя и племянник единодушно подвизались добрым подвигом. Но, найдя свое место пребывания недостаточным для осуществления бОльших подвигов во имя Господне, они удалились из своего отечества, и пришли на Святую Афонскую Гору. Посетив обители, скиты и пустыни, они, наконец, пришли в одно место, издревле называемое Святые Камни. Тогда оно было еще пусто и не заселено, отличалось чрезвычайной дикостью и безводностью. Подвижники испросили благословения на устроение там келий.

Когда отец Макарий мирно окончил дни свои, Нил стал его преемником во всех делах и достойным управителем келий. Однако вскоре он посчитал, что и это место не совсем соответствует стремлениям его души. Поднимаясь на более высокие духовные подвиги, прп. Нил поселился на месте, неприступном почти для всех живых существ. По отшествии к Господу он был прославлен обильным истечением целительного мира, за которым приезжали христиане из самых отдаленных стран Востока. Бесчисленные исцеления и чудеса, последовавшие от этого мира, побудили Святую Церковь причислить подвижника к лику святых, с присвоением ему имени Мироточивого. Святые мощи преподобного Нила хранятся в Великой Лавре Святой Афонской Горы, а часть его мощей находится в монастыре Малеви на полуострове Пелопоннесе, где святой Нил подвязался 15 лет до своего переселения на Афон.

Давайте остановимся на некоторых поучениях святого афонского отца, которые были подобраны для данной книги. Вот, например, в третьей главе, которая рассказывает о последствиях грехопадения, мы находим следующее поучение: «Мир для человека есть как бы книга, которую он исписывает своими делами, как письмена - слогами, которые имеют начало, но конца не имеют. Отнюдь не забудется во веки веков всё, что сотворит человек от самого рождения до своей смерти, потому что от самого рождения какие слоги-письмена ни изобразит человек в книге мира, по смерти его все они будут разобраны по слогам, будет прочитано каждое сложение так, как сложил его человек, и каждое сложение получит свою часть, воздаяние».

А вот какой ответ дает подвижник на вопрос: «Что значит: «Приблизилось Царство Небесное» и «Уготовьте путь»?» По словам преподобного Нила, «как только грешник обратится к покаянию, сейчас же оказывается близ Царства Небесного; посему и говорит в проповеди Предтеча: «Покайтеся, ибо приблизилось Царство Небесное». Или говорится: «В пустыне вопиет Предтеча Христов: уготовьте пути и стези Бога нашего» и т. д. Что значит: уготовьте путь? Это значит: когда царь захочет пойти в какое малое и низшее село, то посылает вперед чиновных своих, чтобы уготовали путь». В духовной жизни это значит: «чтобы покаялись, обратились, очистились, исповедались и просветились». А если место плохое, то можно ли ввести царя в него? Ради того и послал Он сановника Своего, а именно: Предтечу, - дабы уготовал он путь Господень.

А вот что говорит святой Нил о страсти осуждения в людях. «Дивлюсь я, - отмечает старец. - Есть ли какая польза от этого осуждения других, что так между вами оно распространено? Страсть осуждения есть чрезвычайная проказа для человека, от которой он в большей степени страдает, чем от других своих прегрешений». По учению преподобного Нила, «человек, если он осуждает, не может спастись никоим образом, так как в чем бы ни осудил он другого, все на его голову возвращается. По гордости своей мнит он о себе, что он - чистый сосуд и потому якобы имеет право осуждать ближнего, не представляет же себе, несчастный че-ловек, что он сам нечист в том, за что осуждает!» «Поэтому, - наставляет старец, - не осуждающие один другого неповинны пред Богом, как говорится: «Не судите, да не судимы будете!..» (Мф. 7, 1).

Таким образом, многие наставления преподобного Нила посвящены теме борьбы со страстями - чревоугодием, стяжательством и гордыней. Проходит век за веком, а наши дурные наклонности практически не меняются. Как и прежде, наше основная беда - это суета: мы увлекаемся мирскими хлопотами, забываем о послушании, небрежем о молитве и богослужении. Всё это актуально и поэтому наставления преподобного Нила обращены не только к монахам-святогорцам, но и к нам, простым православным христианам.

*** Как отмечали издатели предыдущих публикаций, книга, списанная иноком Феофаном, по содержанию своему представляет изложенный в замечательной последовательности ряд глубочайших духовных истин, раскрывающих все стороны монашеской духовной брани. Темы, раскрываемые прп. Нилом, всегда актуальны, потому как духовные недуги человека не меняются, сколько бы лет не промчалось. По богатству материала из области аскетической психологии «Вещания» с полным правом могут занять видное место в ряду таких знаменитых святоотеческих творений этого рода, как, например, «Лествица», слова прп. Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Макария Великого и других.

Предисловие

Не обличай злых, да не возненавидят тебе; обличай премудра и возлюбит тя; даждъ премудрому вину и премудрший будет, сказуй праведному и приложит приимати . Притч. 9, 8-9

В книге сей описаны чудесные события, совершившиеся во Святой Горе в промежуток времени от 1813 до 1819 года, а именно: ряд чудесных явлений преподобного отца нашего Нила Мироточивого одному иноку афонскому, именем Феофан, ради спасения которого, находившегося в безвыходном положении, святой многократно являлся наяву и во сне, причем исцелил его вначале от грыжи и беснования, поселил его в пустынной каливе, поучал, спасал неоднократно от сетей диавольских и от явных нападений на него бесов, наказывал его и, наконец, что особенно важно для нас, передал ему слова обличительные для монашествующих* и указующие истинный путь спасения. Также передал и некоторые пророчества.
Судьбы Божий неисповедимы и, поэтому, мы не можем с точностью сказать, что именно вызвало божественное и небесное посольство на землю святого Нила, но из слов преподобного можно заключить, что, во-первых, ближайшим поводом к сему было покаяние Феофана, который, низринувшись в бездну тягчайших грехов, возымел благое намерение положить начало покаянию, исправиться и с этой целью вторично прибыл во Святую Гору, которую, было, покинул, но, по действию диавольскому, встретил столько препятствий для осуществления своего благого намерения, что поневоле был вынужден отказаться от этого намерения, стал собираться покинуть Святую Гору и отправиться в Царьград.
Феофан был уже накануне отъезда и пошел в лес собрать укропу, чтобы выменять его на хлеб для дороги, когда встретил святого в лесу в образе неизвестного старца, святой показал ему заброшенную пустынную хижину и повелел ему поселиться в ней, обещая заботиться о всем необходимом для его жизни. Феофан не знал, что с ним говорит святой, но послушал его, явив здесь свое благое произволение. С тех пор началось необычайное промышление и попечение небожителя о земном и глубоко падшем Феофане.
Как видно из откровенной исповеди Феофана, он был преисполнен пороков, был легкомыслен, непостоянен, сластолюбив, вспыльчив, мечтателен, подвержен блудной страсти, нерадив к подвигам, ленив к молитве, но зато в нем были и некоторые добродетели, а именно - великое простосердечие, искренность и глубокое сознание своего недостоинства. Кроме того, несомненна, чиста и православна была его вера в Бога и велико упование на Него. Эти добродетели заставляли взирать на сего величайшего грешника не как на чадо диавольское, но как на заблудшую овцу стада Христова.
Эту-то заблудшую овцу, которую преследовали не только демоны, но и своя братья-люди, и сошел с неба, чтобы спасти, святой Нил; с великим долготерпением, мало-помалу очищая его, делая его победителем над врагом и страстями, успел святой, наконец, довести Феофана до того, что повелел ему принять высший ангельский образ-схиму, причем в схиме повелел принять имя Эхмалотос, т. е. Пленник, в знак того, что он есть пленник святого, ибо святой восхитил Феофана из рук пленившего его диавола.
Происходившие с ним чудесные события Феофан, по просьбе некоторых из скитской братии Кавсокаливского скита, записывал, а потом и сам святой Нил повелел ему записать без утайки и сокращения все его слова. Так как Феофан был малограмотным, то записывать помогал ему один иеромонах, именем Герасим, из Царьграда.
Феофана, которого и без того уничижали и презирали гордые и злые, еще больше возненавидели, когда он начал передавать обличения святого. Нечестивцы, не желая отстать от пороков своих, которые так явно обличал прп. Нил, для оправдания своего неверия, стали хулить и воздвигать клеветы на самого Феофана, причем чудесные явления называли "прелестью" или вымыслом Феофана ради корыстных целей, просто и не литературно передаваемые Феофаном слова святого - безграмотной и бессмысленной болтовней, пророчества же св. Нила о грядущем бедствии на Св. Гору, в случае нераскаяния и неисправления, - ложью.
Особенно сильно враждовал против Феофана некто Дионисий, владелец келлии Спанон, т. е. Безбородых, которая расположена над самою пещерою св. Нила. Дионисий увлекся морским промыслом, завел парусную лодку, а также развел пчел на острове Тассо. Так как это было не богоугодно, ибо от сего страдала духовная жизнь братии, опускалось богослужение, то святой приказал Феофану в одном из самых первых своих явлений передать Дионисию, чтобы он продал лодку и пчел, чтобы братия его занималась бы рукодельями по примеру древних отцов, в противном же случае - угрожал большими убытками. Но Дионисий не желал покинуть излюбленный предмет своей страсти, похулил даже слова святого и распространял среди прочих святогорцев неверие к словам, передаваемым Феофаном. Второй причиной небесного посланничества Феофана было, как он сам высказал, призвать святогорцев к возвращению на путь жизни святых отцов, от которой они начали отступать, пренебрегая духовными подвигами и безмолвием, увлекаясь же суетою и многостяжанием.
Вследствие пренебрежения духовною жизнью, развились среди них и другие тяжкие пороки; все это неизбежно навлекало на себя гнев Божий.
В то время монастыри и обители Святой Горы были многолюдны и по внешности благоденствовали; преобладающим элементом среди национальностей монашествующих были греки.
Святой передавал через Феофана, что он послан Богом, как Ной к допотопным людям и как Иона к Ниневии, что Бог готов принять покаяние и тягчайших грешников, как готов был принять покаяние Иуды, вися на кресте, ждал его обращения и скорбел о его гибели. Святой говорил, что главное зло происходит от многословия, празднословия, осуждения, а также от многопопечений, многостяжаний и многозаботливости, которые убивают монашеский дух, открывая дверь прочим страстям и порокам. Святой обличал также пороки духовников, старцев, общежительных, скитян, послушников, открывал истинную картину современного монашества и возвещал то, что должно ожидать к концу века, а также предвозвещал грядущий в ближайшем будущем меч и воду, что и сбылось через три с небольшим года после его последнего пророчества, и что могло бы быть предотвращено, если бы святогорцы приняли слова его, которые им передавал Феофан.
Так как одним из главных виновников поразительного неверия святому, которым заразилось большинство тогдашних насельников Святой Горы, был Дионисий, яростно хуливший Феофана, то, по проречению святого, он погиб от укушения ехидной, в знак возмездия за то, что он, как выразился святой, "ехидным ядом своей клеветы" - отравил святогорцев. Сей Дионисий скончался и погребен не на своей келлии - в знак возмездия и кары за то, что чрез него столько монашествовавших тогда на Афоне должно было бежать вскоре с Афона от нашествия агарян и скончать жизнь не на Афоне.
Такова была вторая причина небесного посольства святого Нила.
Третьей же промыслительной причиной чудесных откровений Феофану было, как видно из слов святого, раскрытие для будущих монашествующих поколений диавольских сетей, которыми враг усиленно старается ныне опутать покинувших мир, вступивших на путь покаяния и богоугождения, чтобы поругаться над их благим намерением и заставить их в монашестве еще более, чем в миру, работать себе, т. е. греху.
Так как грядут времена лютые, про которые Господь говорит: "Обаче Сын Человеческий пришел, обрящет ли веру на земли?" - то святой возвещает ищущим спасения в убежище Афона, под покровом Божией Матери, чтобы они не смущались, не ужасались, не теряли бы веры в покров Матери Божией и не покидали бы Афон, пока икона Иверской Матери Божией не покинет Афон, но чтобы пребывали в покаянии и надежде спасения, в безмолвии, смирении и послушании, стараясь хранить нерушимо то малое, что еще останется от прежней высокой монашеской жизни, особенно же целомудрие. Открывает святой также о печати антихриста, о всемирной анархии, которая будет предшествовать пришествию антихриста, о насилиях над убогими земледельцами, о времени, когда надо ожидать сего, о степени развращенности последнего поколения, об умалении роста людей, о том, как ожесточительно будет действовать на сердца человеческие принятие ими печати антихриста, о проповеди Эноха и Илии против печати, о призыве их к людям знаменовать себя крестным знамением и еще много тому подобного**.
Итак, третьей причиной небесного посольства святого были мы и те, которые грядут по нас. Если с этой стороны размыслим, почему святой выбрал для своей проповеди такого глубоко падшего человека, как Феофан, то, думается, нам несколько уяснится сокровенный смысл его.
Падший Феофан, впавший в тяжкие грехи, но сохранивший православную веру несомненной, простоту сердечную, а также сокрушение о своих грехах и сознание своего падения - такой, чуждый лукавства, Феофан есть прообраз монашества последних веков. Бог не дал Феофану быть пожертым диаволом, но послал святого Нила на взыскание его. Посему современное и последующее монашество не должно отчаиваться в спасении, лишь бы только, при всех падениях, сохраняло оно неповрежденной свою православную веру, нелукавый нрав, смирение и сокрушение о грехах своих. На самом деле, как свидетельствуют духовные наши наставники, например, епископ Игнатий Брянчанинов, епископ Феофан Затворник, иеросхимонах Амвросий Оптинский и прочие, мы так же далеко отступили от древней святоотеческой жизни, как Феофан отступил от заповедей Божиих; несмотря на это, милосердый Бог, видя искренность его желания совершить покаяние, посылает ему на помощь угодника с неба. Это свидетельство о неизреченной любви к нам Бога должно служить для нас утверждением упования нашего, отгнанием уныния и отчаяния и побуждением к духовной брани со врагом.
Четвертой причиной необычайного попечения о Феофане, святой Нил поясняет, была великая греховность Феофана, в пример чего святой приводит из жития Иоанна Богослова его продажу себя в рабство самой ужаснейшей женщине, которая когда-либо существовала, Романе. Вследствие необычайной ее греховности отдал себя ей в рабство Иоанн, чтобы исхитить ее из рук диавола***. Еще приводит в пример род иудейский, самый жестоковыйный и неблагодарный, который когда-либо существовал, но именно его избрал Господь и к нему пришел спасать его.
Люди, говорит святой, не в силах постичь духовного состояния человека, судя его по внешности, как невозможно по внешности различить гнилого плода граната от хорошего; только когда разрежешь гранат, тогда узнаешь по нестерпимому смраду, что он согнил. Тем труднее человеку судить человека, ибо страсти в человеке бывают не от одних и тех же причин, но есть страсти, в которых всецело виновен сам человек, и есть страсти, промыслительно попускаемые Богом ради того, чтобы человек не возмечтал или не впал бы еще в большие грехи. Эту притчу велел святой передать тем скитянам, которые смущались тем, что святой являлся именно Феофану, а не кому другому.
После пострижения в схиму в 1819 году Феофан по повелению святого должен был совместно с Герасимом покинуть Афон, причем одним из главных поводов к этому было: ненависть обличаемых к Феофану и их злобный умысел подстеречь и убить его, чтобы потом воспользоваться этой смертью для распространения клеветы, будто Феофан был в сношении с бесами, которые являлись ему, выдавая себя за св. Нила, а потом его удушили.
С другой стороны, повеление преподобного Феофану оставить Афон и переселиться на другое место напоминало повеления Господа ветхозаветным пророкам выполнить те или иные символические действия. Например, Господь повелевает пророку Иеремии купить льняной пояс, препоясать им чресла свои и спрятать его в расселину скалы (Иер. 13, 1-4); в другой раз Господь повелевает Иеремии купить кувшин у горшечника и в присутствии старейшин, пред вратами города, разбить сей кувшин в знак отвержения Богом еврейского народа (Иер. 19, 1-13). А вот еще более близкий и подходящий к уходу Феофана с Афона пример. Господь повелевает пророку Иезекиилю взять свои вещи и переселиться с своего местожительства на другое (Иез. 12, 1-12), в знаменование будущего разрушения Иерусалима и переселения евреев в Вавилон. Равным образом, уход Феофана с Афона, по повелению при. Нила, символически знаменовал грядущее Божие наказание Афону - его разгром и запустение при нашествии иноплеменников, когда множество иноков, по своей слабости не могущих претерпеть мученический венец и восприять мученическую кончину, разбегутся с Афона в более спокойные города и селения, а, может быть, и за границу...
Но прежде, чем покинуть Афон, святой повелел Феофану записать его 18-часовую беседу с ним 18 января 1817 года, которая не была еще записана. Однако Феофан упустил это исполнить и, как только освободился от эпитимии, которую возложил на него святой, выехал с Афона вместе с Герасимом. Но святой возбранил ему выполнить эту поездку, которая лишила бы все будущие поколения монашествующих на Афоне духовного сокровища, которое принес с неба Божий посланник, и, как ни старались Феофан с Герасимом достичь Царьграда, это им никак не удавалось. Тогда Феофан понял, что это не есть случайность, но запрещение святого Нила, и, раскаявшись в нерадении своем, поспешил возвратиться обратно на Афон и здесь в течение целого года, диктуя изо дня в день Герасиму, списал без утайки и без сокращения все, что совершилось с ним от 1817 года, и все, что сказал святой. Все это вместе с прежними записями составило книгу приблизительно в 1000 страниц полулистового формата, т. е. около 400 страниц книги обыкновенного формата.
По окончании списания Феофан и Герасим покинули благополучно Афон и уехали в Палестину, в обитель св. Саввы (вместе с собою они увезли "первотип", т, е. главную рукопись, писанную рукою Герасима, которая и доныне хранится в библиотеке монастыря св. Саввы. Это нам удалось узнать от одного инока обители св. Саввы, по повелению игумена переписывавшего ту рукопись для своей обители), книгу же списали многие лица и приобрели монастыри, в библиотеках которых и поныне она хранится.
Афонцы воспользовались сим сокровищем так же различно, как воспользовались иудеи сошествием с неба Христа: одни уверовали и спаслись, другие ожесточились и отвергли призыв ко спасению, пока не нашло на них всегубительство римского меча...
Так сбылось пророчество святого, ибо через несколько лет мера долготерпения Божия исполнилась, нашел на Святую Гору агарянский меч, многолюдная Гора запустела, умалилось преобладание эллинов по численности над прочими и умножилось неожиданно монашество славянское, в частности, русское. Поэтому нам подобает ныне особо тщательно бдеть и поучаться из примеров церковной истории, чтобы не впасть в те же грехи, чтобы не навлечь и на себя гнева Божия, ибо "аще Бог естественных ветвей не пощаде, да не како и тебе не пощадит". "Некие от ветвей отломишася... неверием отломишася, ты же верою стоиши, не высокомудрствуй, но бойся..." (Рим. 11, 20-21). Кроме меча, святой угрожал еще Афону водою; эта угроза также сбылась в те же годы, ибо лил 30 дней страшный дождь; недавно отшедшие от нас старожилы, одни из немногих пребывшие в Святой Горе во время нашествия, например, известный подвижник Хаджи Георгий, говорили, что все малые потоки обратились в бурные реки, даже вид поверхности скатов горы изменился, небольшой ручей, который протекает в Карее около соборного храма, так переполнился водою, что наводнил храм и на воде плавали деревянные формы (стасидии). Часть зданий в монастыре Ивере унесло в море.
Исполнение этого пророчества есть прообраз той кары, которую возвестил святой последним насельникам Святой Горы. За нечестия нечестивых Святая Гора погрузится в море, когда, наконец, Матерь Божия отымет покров Свой от удела Своего. Тогда благочестивые должны поспешить покинуть Афон, как только уйдет Чудотворная Иверская Икона.
О покрове же Матери Божией над Святою Горою Феофану было замечательное видение 20 августа 1816 года.
Тогда за грехи нечестивых Святой Горе угрожал меч албанцев и римлян, погибель была близка, если бы святые отцы афонские, как то видел Феофан, не умолили Владычицу и Она не дала Сыну произнести Свой грозный суд. Враги были воспящены и еще около семи лет после того мирствовала Святая Гора, пока, наконец, умножившиеся беззакония и неверие святому Нилу не навлекли меч агарянский, который нечестивых потребил, а благочестивых увенчал мученическими венцами, как о том свидетельствует святой.
Страшны знамения гнева Божия, но увы! Наше нечувствие предает все забвению. С такой поразительной истинностью сбылись пророчества святого Нила, возвещенные чрез Феофана, но мы, частью, нерадим о том, чтобы познакомиться с ними, частью; продолжаем являть то же неверие и хулу, какую явили предшественники наши. Громадное большинство насельников Афона знают по преданию некоторые пророчества преподобного, но не имеют возможности, при всем желании, познакомиться с книгой, сокрытой в нескольких монастырских библиотеках.
Господь сподобил нас познакомиться с этою редкою книгой, потрудиться над переводом и литературным изданием её на русском языке. Мы исповедуем несомненно и глубоко веруем в истинность небесного явления святого Нила и божественность вещаний его, несмотря на то, что форма, в которой Феофан передал содержание беседы его со святым, весьма несовершенна; встречаются места труднопонятные, встречается немало повторений, в других же местах недомолвки, но, при внимательном рассмотрении, с помощью Божией усматриваются следы благодати, которая вещала устами Феофана, ибо в грубо и малосвязно высказанных словах обретается тончайшая и истиннейшая духовная нить, анализ духовной брани и тому подобные мысли, которых Феофан сам не понимал и потому несколько затемнил смысл, но, несмотря на сие, эти духовные сокровища не потерялись****.
Каждый читатель легко усмотрит, что вся книга, от первой строки до последней, представляет собою одно тесно связанное, неразрывное, логически и органически целостное духовное созерцание величия благодати Божией, излитой на христиан новозаветных вообще и на афонских священномонахов в частности, отсюда - о великой ответственности пред Богом сих избранников Божиих, о великой каре праведного гнева Божия, грядущего на них, если они начнут пренебрегать сими великими благодатными дарами Бога, закопают их в землю, в грязь греховности, лености, нечистоты духовной и не покаются в своем нечестии. Эта истина, подобно душе, оживляющей в человеческом организме каждую самомалейшую каплю крови, дышит и движется в каждой строке, каждом слове огромной книги "Вещаний".
Для смиренномудро взыскующего истины сама книга послужит несомненным доказательством божественности происхождения ее, смиренномудрый не соблазнится тем, что Феофан малограмотно изложил то, что сказал ему святой Нил, ибо он вспомнит, что и апостолы были рыбари и что их простым учением тоже соблазнялись эллины (1 Кор. 1-23). Восемнадцатичасовую беседу со святым Феофан изложил на пространстве нескольких сотен печатных страниц. Некоторые, указывая на сей объем, сомневаются, чтобы в течение 18 часов возможно было столько наговорить. Для нас же именно это обстоятельство служит наилучшим доказательством того, что Феофан не забыл ничего из слов святого и ничего не утаил, ибо, если отнять неизбежные повторения при изложении такой длинней беседы, которую записывали под диктовку изо дня в день в течение года, причем списчик Герасим относился с благоговением к словам Феофана, не смея даже исправлять их, хотя и мог бы это сделать, ибо был хорошо грамотен, итак, если отнять повторения, что в общем составит около 100 страниц, то получится именно такой объем, сколько в разговорном собеседовании можно проговорить в течение этого времени. Приведем пример из учебной жизни: студенты, готовясь к экзаменам, свободно и не торопясь прочитывают по 30 страниц обыкновенных печатных в час, идут отвечать экзаменатору и получают успешные баллы. Если принять во внимание, что они все-таки несколько скорее читают, чем можно проговорить голосом, то окажется и получится около 400 печатных страниц, которые вполне возможно проговорить в течение 18 часов.
Другое обстоятельство служит также удостоверением истинности Феофана: мы видим, что он, не дерзая преступить повеления святого о том, чтобы не умалять его слов, откровенно пишет не только то, что сказал святой и что относится ко всем, но и те слова, в которых святой обличает Феофана в тайных его, никому неведомых, крайне позорящих его, грехах скудных и смертных. Если бы воистину не явился бы ему святой и не говорил ему всего того и не повелел передать обо всем письменно последующим родам, то неужели сам Феофан стал бы так себя позорить?
Не говоря о всем прочем, несомненно удостоверяющем смиренномудрого и спасающегося в истинности божественного послания на землю святого Нила, укажем еще на одно обстоятельство. Книга, списанная Феофаном, по содержанию своему представляет изложенный в замечательной последовательности ряд глубочайших духовных истин, раскрывающих все стороны монашеской духовной брани. Здесь с поразительной обстоятельностью раскрываются все причины падения монашествующих, раскрыты приемы действия вражиего, с которым сатана устремляется на монашество, даны образцы добродетелей, указан путь к стяжанию их, высказан ряд обличений всех слоев монашества, от старцев до послушников и от пустынников до монастырей, предложен ряд предостережений для подвизающихся. Одним словом, по богатству материала из области аскетической психологии "Вещания" с полным правом могут занять видное место в ряду таких знаменитых святоотеческих творений этого рода, как, например, "Лествица", слова прп. Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Макария Великого и других. Во многих местах речь преподобного полна дивной художественности, чудного лиризма, блещет огнем высокой поэзии, благодатного вдохновения, напоминая то огненный язык библейских пророков (при обличении нечестивцев), то чудные новозаветные вдохновенные песнопения Иоанна Дамаскина (при изображении, например, глубочайших тайн домостроительства Божия о спасении людей). Для уяснения библейских событий преподобный иногда высказывает такие подробности библейского факта, о которых в Библии ничего не говорится. Это расширение (так называемая амплификция) подробностей того или иного библейского факта имеет целью наилучшее уяснение тех или иных библейских событий, наилучшую, так сказать, наглядную, рельефно выпуклую обрисовку действующих библейских лиц и т. п.
Некоторые святогорцы, смущаясь якобы чрезмерным, подавляющим преобладанием меланхолии, скорби, грусти, разочарованности и плача в "Посмертных вещаниях", говорили такие слова: "Когда читаешь святых отцов и, вообще, писания древнехристианских подвижников, то так и проникаешься веянием небесного утешения, благодатного веселия, мира и радости о Дусе Святе. Здесь же в "Посмертных вещаниях" одна скорбь, одна подавленность, одна меланхолия; невольно задыхаешься в этой удушливой атмосфере. После сего будет ли полезна для читателя такая книга?"
На такое недоумение весьма охотно даем следующий ответ. Благодать Божия, входя в соприкосновение с человеком, которого избирает своим сосудом и посредником, не подавляет свободной воли этого человека, не стесняет его духовного облика, но, возвышая и поднимая его дух в области высшие, заоблачные, надземные и сверхчувственные, она, при всем том, действует в связи со складом личности (с духовным типом) этого человека. Феофан по своей природе был склонен к меланхолии; нравственные потрясения и треволнения жизни эту меланхолию в нем усилили и закрепили; она сделалась неизменной подругой и спутницей Феофана, положив неизгладимый отпечаток на все его существо. Отсюда меланхолический оттенок, весьма ясно ощущаемый почти на каждой странице "Посмертных вещаний", - дело вполне понятное и естественное; иначе и быть не могло. Прп. Нил говорил чрез меланхолика; отсюда меланхолическая окраска "Вещаний". Далее, совершенная неправда, будто в "Посмертных вещаниях" одно сплошное разочарование, одна меланхолия, одно отчаяние. В этой книге немало и радостных, ободряющих мест, например, при изображении искупления, совершенного Господом Иисусом Христом, или хвалебная песнь "Возмите врата князи ваша", изображающая победу Христа над силами ада, и прочее. Сам Феофан, при всех своих падениях, житейских треволнениях и искушении, - "с кораблем потопляемый грехи", - как бы совсем опрокидываемый волнами греховного моря, все-таки, в конце концов, "выплывает", спасается, торжествует над этими волнами, восходя даже на высшую ступень монашеской жизни и принимая схиму по заповеди преподобного и богоносного отца нашего Нила, - восходя "от смерти к жизни, от земли к небеси". Разве это безнадежная меланхолия?
Разве это - беспросветное отчаяние?! Наконец, как много в "повестях", сообщаемых прп. Нилом Феофану, изображено и обрисовано светлых образов истинного подвижничества!.. «Но, все-таки, - скажут нам, - в "Посмертных вещаниях" немало найдется мест, навевающих грусть, скорбь, тоску и меланхолию»...
Не будем спорить. Однако необходимо принять во внимание следующее. А церковные молитвословия и песнопения, разве они целиком состоят из одной радости и ликования, из одного ликующего пасхального канона Иоанна Дамаскина "Воскресения день"?! А великопостный покаянный канон св. Андрея Критского. "Откуда начну плакати окаянного моего жития деяний?!" "Увы, мне, окаянная душе!" "Согрешихом, беззаконновахом!" "Душе моя! душе моя! возстани! что спиши? Конец приближается и имаши смутитися!" Или, например, вот слова из общеизвестной молитвы: "Не ввери мя человеческому предстательству". Здесь находим следующее.
"Скорбь одержит мя, терпети не могу демонскаго стреляния, покрова не имам, ниже где прибегну окаянный", всегда побеждаем и т. д. Значит, в самом церковном Богослужении есть не одна лишь "Светлая Пасха", но и святая Четыредесятница, Великий пост... С другой стороны, в "Посмертных вещаниях", как подробно изъяснено выше, не одна сплошная скорбь и меланхолия. За густыми облаками скорби, за темными тучами меланхолии здесь легко заметить царственное сияние лучей небесного утешения, легко заметить просвет, озаряющий и указывающий путь к выходу из мрака беспросветного отчаяния, - это призыв к покаянию, одухотворяющий каждую строчку, можно сказать, каждую букву "Вещаний". Вы грешите и не приносите покаяния в грехах. Горе вам за это! Гнев Божий близок к вам! Покайтесь и тогда гнев Божий не постигнет вас! Вот кратко выраженная общая мысль, идея "Вещаний"! Какая же здесь меланхолия?! Так может говорить некающемуся грешнику всякий православный пастырь, конечно, не наемник, а именно такой пастырь, которому дорого спасение овец, искупленных Честною Кровию Христовой. Наконец, в аскетической святоотеческой письменности немало найдем мест меланхолических, плач о грехах и призыв к покаянию (например, у прп. Ефрема Сирина). В духовной жизни христианина не должно быть ни постоянной скорби, ни постоянной радости. Когда нападает гордость, самодовольство и самомнение, полезно углубляться в "меланхолические" места аскетической литературы; когда, наоборот, душа терзается беспросветною скорбью, унынием и отчаянием, - необходимо читать, преимущественно, утешительные места из св. отцов (особенно св. Иоанна Златоуста о покаянии и т.п.). "Воспалительные болезни лечатся прохладительными лекарствами, а противоположные им - горячительными", - сказал один из древних подвижников. Для лиц, недугующих воспалительною болезнью тщеславия, фарисейской гордости, надменности и т. п., "Посмертные вещания" будут прекрасным прохладительным лекарством!..
Мысли "Вещаний" проникнуты строго православным характером и направлением. Преподобный очень часто и очень усиленно внушает истину о необходимости живого духовно-нравственного союза с православною церковию, о необходимости частого приобщения св. Тайн, исповеди пред духовником, о великом значении благодати священства, коему дано высокое право совершения бескровной евхаристийной жертвы и т. п. Когда означенная книга еще печаталась, многие афонцы были недовольны этим и говорили: "Зачем ее печатать?! Пусть бы оставалась она в афонских библиотеках в качестве рукописи!" Какие же доводы высказывали афонские иноки против печатания? Первый довод - тот, что эта книга якобы может произвести "раздоры и разделения между афонцами..." На это скажем следующее. А до печатания сей книги, а сейчас, а после - разве не было, нет и не будет разделения между афонцами?! Конечно, афонцы стремятся жить в мире и единении, но яко человецы не чужды и греха разъединения; келлиоты не всегда мирны на крупные обители и обратно; греки не всегда мирны на русских и обратно; одним словом, раздоров и разделений на Афоне хоть отбавляй, и напрасно тут возводить вину на "Посмертные вещания прп. Нила".
Далее, афонцы делают еще и такое возражение: "В книге часто обличается грех мужеложства (особенно с юными), а сего омерзительного греха на Св. Горе и слухом не слыхано и видом не видано; монах Феофан был просто душевнобольной, меланхолик, надиктовавший о. Герасиму много лжи и клеветы на святогорцев". Конечно, грехопадения (особенно тайные, наподобие мужеложства), кто их видал? Грехопадения кто разумеет? (Пс. 18, 13), - скажем словами псалмопевца, но были, конечно, серьезные основания у Вселенского патриарха, еще не так давно, издавать по Св. Горе афонской распоряжение об удалении из афонских монастырей и скитов юных и безбрадых.
Конечно, дело шло тут не о пустяках и не о мелочах. Вселенский патриарх, не ограничиваясь письменным распоряжением, даже командировал сего ради на Афон одного из своих архиереев для приведения в исполнение вышеуказанной патриаршей грамоты (очевидно, дело было серьезное и животрепещущее). Архиерей даже взял себе в помощь представителя гражданской власти (турецкого чиновника); они вместе отправились по монастырям и келлиям "изгонять юных". Кое-кого изгнали... Впрочем, из сего патриаршего распоряжения и сего "ревизорского объезда" афонских обителей не вышло никакого толку. Доброе дело, как это часто бывает на свете с добрыми делами, сошло на "нет". Ревизоры, с великим почетом, вниманием и гостеприимством принимаемые в афонских обителях, скоро закончили свой объезд, весьма довольные "исполнением патриаршего поручения". Юные же не только не исчезли "с лица земли афонской, но стали приумножаться" (особенно по келлиям), "а юные изгнанники" снова вернулись назад и все пошло по-старому. Ни о каких административных мероприятиях на Афоне против юных теперь уже не слышно... Ясное дело, что "Вещания прп. Нила" заслуживают самого серьезного внимания афонцев...
Примечание: Мы говорим лишь о недавних, современных патриарших распоряжениях против юных, не касаясь древних афонских узаконений и патриарших на сей счет распоряжений, им же несть числа и о них же не леть есть ныне глаголати подробно. Все эти узаконения и распоряжения во множестве собраны у епископа Порфирия в его книге "Второе путешествие по Афону" (Москва, 1880 г., приложения 271-529 стр.). Отсылаем туда любителей документальных справок. Там они найдут много подтверждающего "Посмертные вещания прп. Нила". Все-таки мы и здесь делаем из вышеуказанного места епископа Порфирия выписку, именно из текста Завещания Иакова Приканы, игумена лавры св. Афанасия (1363 года) во дни царя Иоанна Кантакузена и Константинопольского патриарха Филофея: "Вы, допускающие дружбу с юными, - читаем здесь, - должны много остерегаться безбородых юношей, никого из них не впускать в обитель, во избежание соблазнов... ради великой немощи людей. Ибо Содом и Гоморра, эти пять городов, за все это погибли от огня и покрыты водою (т. е. здесь читаем почти буквально то же самое, что в "Посмертных вещаниях" (гл. XVII). Далее Прикана говорит, что прежде в монастырях и лаврах сияла благодать Божия, пока они имели страх Божий и целомудрие, и продолжает: "Когда же в них воцарилось презрение духовных старцев и непослушание им, появились любования с мужчинами, пиршества с молодыми и безбородыми, стихотворства, стремления к запрещенному, разжигания и осязания удов, сочетания для неестественного совокупления, когда омрачение, выказавшееся в таких делах, охватило многие и различные души, беззаконие осталось не-исправляемым - тогда Бог оставил сии места; обитающие тут, по причине многих приражений и скорбей, скончали житие свое, а места сии с той поры опустошаются варварами за недостоинство настоящего рода. Внимайте, прошу вас, святые отцы мои и братие, да за невнимательность и непослушание отеческим уставам не впадите и вы в пропасть беспутий, да не разгорится у вас неестественное зло и да не разгневается на вас Господь, так что святое место сие осквернится и запустеет ради недостоинства вашего..." Одним словом, здесь находим те же мысли, даже почти те же выражения, что и в "Посмертных вещаниях прп. Нила". Такие же читаем обличения, такие же угрозы. Отсюда: странно объяснять обличения афонцев в "Посмертных вещаниях" меланхолией и душевною болезнью Феофана, как странно было бы обвинять в меланхолии и психической ненормальности вселенских патриархов, вышеупомянутого игумена лавры св. Афанасия Иакова Прикану (XIV в.) и других духовных ратоборцев, добре на Св. Горе Афон против "юных и безбрадых" подвизавшихся?!
Однако иные святогорцы не успокаиваются и на этом. Против "Вещаний прп. Нила" они выставляют вот еще какие возражения: "Эта книга может подорвать в корне уважение русского народа к Афону, а, самое главное, может иссушить поток денежных лепт, широкой рекой льющийся на Св. Гору"!.. На это отвечаем следующее. Издатели приняли меры, чтобы эта книга распространялась только на Афон. В России же будет распространяться лишь сокращенное издание "Вещаний прп. Нила", в каковом сокращенном издании заботливо и предусмотрительно выпущено все то, что имеет отношение лишь к Св. Горе (особенно насчет афонских грехов). Значит, опасаться нечего. Да хотя бы эта книга вся целиком и полностью ходила по всей Руси Православной, по всему белому свету и где угодно - будет ли от этого какой-либо убыток для афонцев?! Да ровно никакого!
Давно напечатаны и широко распространены по всей России многотомные сочинения архим. Порфирия об Афоне. В этих объемистых, толстых книгах покойный епископ Порфирий (не тем будь помянут он на том свете), шаг за шагом осмеивает и отрицает путем научных данных чуть не каждое афонское предание о том или ином чуде, проявляет очень мало благоговения к афонским святыням, осмеивает святогорцев в их подвигах и т. д.; эти книги в России можно встретить в каждой духовной библиотеке, во многих Церквах, есть они и на Афоне в монастырских библиотеках. Одним словом, книги епископа Порфирия, по-видимому очень способные подорвать уважение к Св. Горе, по России широко распространены; однако отразилось ли это сколько-либо на отношении православной Руси к Афону, на размерах денежных лепт, идущих на Афон?! Нисколько! Св. Гора Афонская находится под особым покровом Царицы Небесной. Сама Богоматерь, Царица неба и земли, печется об Афоне, Сама Она, Пречистая, как прекрасно изъясняет прп. Нил Феофану, направляет отовсюду поток денежных лепт на Афон! Может ли громадная, каменная афонская скала поколебаться от прибоя морской волны?! Может ли ослабнуть любовь Руси к Афону, любовь, вдохновляемая самой Царицей Небесной, может ли эта любовь ослабнуть от ничтожных писаний либерального богослова епископа Порфирия?! Тем более не следует афонцам опасаться по поводу появления в печати "Вещаний прп. Нила"! Все это чудное творение, от первой строки до последней, проникнуто какой-то пламенной, неземной любовью к Афону, как особому уделу Царицы Небесной. Если эту книгу прочтет лицо постороннее Афону, но лицо верующее и любящее Афон, то не только не охладеет к Афону от чтения сей книги, а, наоборот, возымеет великое уважение к святогорцам, которые с истинно христианским мужеством открыто исповедуют пред Господом грехи своя, нисколько не заботясь о том, будет ли это кому-либо приятно или неприятно. В древней христианской Церкви широко было развито публичное исповедание грехов, каковое обстоятельство не только не вело к чему-либо дурному, а, наоборот, способствовало подъему христианской жизни (вспомним "общую исповедь" у приснопамятного о. Иоанна Кронштадтского). Так и афонцы, смиренные и кающиеся о них же соделаша согрешениях, не только не потерпят урона, убытка, оскудения денежных лепт и т. п., а, напротив, по Евангелию, «смиряяй себе вознесется» (Лк. 18, 14), Господь еще более увеличит их славу на земле, а Царица Небесная отовсюду, как перепелов, нагонит им много денежных лепт...
Конечно, обличения во грехах не всякому приятно слушать. "Вещания прп. Нила" переполнены обличениями; отсюда многие немощные афонцы не любят сию книгу, обзывая монаха Феофана душевно больным и меланхоликом... Иное дело, если бы в этой книге, в каждой строке, в каждой букве, сыпались одни лишь похвалы и одобрения!..
Тогда с восхищением афонцы встретили бы сию книгу, не помышляя вовсе о том, насколько будут полезны для духовной их жизни такие похвалы... Наоборот, "имеющий мудрость от Бога" с любовию приимет обличения, как это прекрасно выражено в тексте из книги Притч. 9, 8-9, приведенном вначале сего предисловия.
Многие из русских обвиняют афонцев в самооболыценности, ставят им в вину усиленное зазывание русских на обитание в афонских обителях*****; недовольны многие русские монахи, паломничающие на Афон, тем, что афонцы усиленно зазывают их зачем-то вторично приехать на Афон, заманивают перейти из России к афонцам - мало того, даже выступают предсказателями и прорицателями, с важным видом предсказывая: "Вот эта келлия со временем будет местом ваших подвигов на Афоне" и т. д. и т. д. (конечно, и "вклад денежный" тут молчаливо подразумевается). Такая самооболыценность, нередко наблюдаемая у афонцев, легко объясняется тем, что к ним постоянно едут отовсюду (наипаче из России) богомольцы... Трудно тут удержаться от самодовольства, самообольщения, превозношения над св. Русью Православной; поневоле забывается, что и св. Русь с бесчисленным множеством чудотворных икон Царицы Небесной, есть тоже "удел Богоматери" (пусть удел младший, позднейший, а все-таки - удел). Издаваемые смиренными афонцами "Посмертные вещания прп. Нила", где афонцы откровенно каются "о них же соделаша согрешениях", красноречиво докажут, что далеко не все афонцы грешат самообольщением, что далеко не все афонцы подобятся самообольщенным фарисеям, к которым Господь послал обличителем Иоанна Крестителя, наименовавшего их "порождениями ехидны", запретившего гордым фарисеям именоваться чадами Авраама и предвозвестившего, что "секира при корене дерева лежит" (Мф. 3, 7-10)... Эта книга покажет, что среди афонцов есть и смиренные мытари, которые чужды самообольщенного взгляда на себя, как людей превосходящих россиян, как на особо великих избранников Царицы Небесной, смиренные афонцы, памятующие, что и из сих камней, из сих скал Царица Небесная, если захочет, может воздвигнуть Себе избранных духовных чад, смиренные афонцы, памятующие, что за грехи, не омытые покаянием, катастрофа, гнев Божий грозит и секира при корене дерева лежит... Вспомним покойного "святогорца" (Царство ему Небесное!), проводившего в своих "Письмах" ошибочную мысль, будто все, живущие на Афоне (уже из-за того, что живут на Афоне) непременно спасутся!.. Этою мыслью "святогорца" был весьма недоволен московский митрополит Филарет.
Когда явился к богоизбранному народу еврейскому с обличениями Иоанн Креститель, то иудеи отнеслись двояко к его обличениям - одни, смиренные мытари, воздав славу Богу, крестились от Иоанна, другие, фарисеи и законники, отвергли волю Божию и не крестились от Него (Лк. 7, 30), даже более говорили, что Иоанн Креститель одержим бесом (Мф.11, 18). Не сомневаемся, что "Вещания прп. Нила" встретят двоякое отношение со стороны афонцев: смиренные афонцы, подобно мытарям - "воздав славу Богу", с любовию приимут сию книгу и немало извлекут из нее на пользу душевную; другие же отвергнут сию книгу и внушительно заявят, что Феофан был "одержим бесом".
Во всяком случае, утешительно, что еще раньше предлагаемого издания стали появляться печатные издания "Вещаний" на русском языке. Очевидно, нужда в таком издании живо сознавалась и чувствовалась всеми смиренными афонцами. Настоящее издание отличается от предшествующих своею полнотою, а также тем, что оно редактировано православными учеными богословами, которые составили здесь же и свои подстрочные изъяснительные примечания.
Данная книга предназначается автором для распространения среди насельников Афона, ибо к ним-то она преимущественно и относится. Но, так как в книге содержится немало ценного и для русского монашества, то, одновременно с этим изданием, выпускается печатное издание и для России, но значительно сокращенное, сравнительно с этим изданием, предлагаемым благосклонному вниманию святогорцев. В русском издании предусмотрительно выпущено все то, что имеет отношение исключительно к Афону, вообще, все неудобоприемлемое для слуха россиян. В греческом подлиннике рукописи нет никаких делений и подразделений. Здесь же, для лучшего усвоения, книга разделена на 5 частей и каждая часть на главы. А именно: в первой части изложены те вещания 18-часовой беседы святого, которые имеют общепоучительный духовный смысл; во второй - те части 18-часовой беседы, которые особо поучительны для монашествующих, в третьей помещаем относящееся только до святогорцев прошлого столетия, в четвертой - поучительную повесть о ските Сервия. В пятой части помещено житие прп. Нила и описание самих явлений его Феофану. Издатель, приступая к сему великому и ответственному делу и дерзая на это ради благословения старца, смиренно просит читателей, отцов и братии простить ему невольные его погрешности в сем многотрудном деле.
Благословение преподобного и богоносного отца нашего Нила Мироточивого да пребудет на всех почитающих и читающих его и поучающихся словесам его! Аминь.

*Замечательное совпадение: русский подвижник, преподобный Нил Сорский (XV в.), несколько лет подвизавшийся на Св. Горе Афонской, был обличителем недостатков русского монашества, а живший столетием позднее его (XVI в.) афонский подвижник, прп. Нил Мироточивый, обличает недостатки монашества афонского.
**Итак, "Посмертные вещания" непрестанно говорят о борьбе с сатаной. Отсюда: нелепо говорить и думать, будто Феофану являлся сатана вместо св. Нила. Разве сатана станет говорить против себя, изгонять самого себя (ср.: Мф.12, 24-26)?!
***Преподаваемое здесь св. Нилом сообщение о св. апостоле по духу и характеру вполне совпадает с другими фактами из жизни св. апостола Иоанна Богослова (например, попечение апостола о падшем юноше).
****Посредником или вестником своих откровений прп. Нил избрал малограмотного Феофана, конечно, для того, чтобы чрез его "смиренный ум" удобнее вещать небесную истину, ибо "разум кичит"; если бы Феофан был богословски образован, то сия книга, т. е. "Посмертные вещания", не могла бы иметь серьезного значения; стали бы говорить, что все это Феофан сочинил сам от себя. Теперь же чудо, воочию: малограмотный "заика" Феофан и книга "Посмертные вещания", для написания которой, кажется, и богословской образованности не хватит, а надо быть "гением"...
*****Для доказательства рекомендуем почитать вышедшую в 1911 году книгу архимандрита Евгения (Александро - Невская лавра) "Мое бытие", где описано его путешествие на Афон.